— Где тут у вас какая-нибудь кушетка — мне поспать надо перед матчами.

— Какая кушетка, Боря? — удивился Олег. — Во-первых, матчи у тебя товарищеские, да еще во второй сборной. А во-вторых, в кои-то веки мне выпало счастье провести время с самим Борисом Александровым, а он спать собрался. Может, это наша последняя встреча, после которой мы разойдемся, как в море корабли.

— Ты же во мне разочаровался, — напомнил вымогателю его собственные слова хоккеист.

— Но хоккей-то я по-прежнему люблю, — парировал Олег. — Так что скоротаем наши прощальные часы в теплой беседе.

— В этой халупе? — спросил Александров, зайдя в одну из комнат, где из мебели были только пара стульев, стол и полуразвалившаяся тахта.

— А чему ты удивляешься? Вот получим от тебя башли и заживем по-другому — с шиком. Так что давай, располагайся.

После чего Олег повернулся к своему приятелю и приказал ему:

— А ты сходи на кухню и принеси кастрюлю с макаронами — мы ее днем не доели.

— Я ваши макароны есть не буду, — буркнул Александров, усаживаясь на тахту.

— Извини, Боря, но здесь тебе не ресторан Аэровокзала. Кстати, это ваша единственная армейская «точка» общепита?

— Почему? Есть еще ресторан в гостинице «Советская» на том же Ленинградском.

— А спартачи, например, где собираются?

— А тебе это зачем — тоже кого-то из них грабануть хочешь? — насторожился Александров.

— Может, и хочу — с них не убудет. Чего тебе о них беспокоится — это же вечные враги цээсковские.

— Они в «Метрополе» или в «Арагви» собираются.

— А динамовцы?

— А вот их трогать не советую — враз огребете от гэбэшников.

— Успокойся, никого мы больше трогать не собираемся, — усаживаясь на стул и закуривая сигарету, ответил Олег. — Вот деньги от тебя получим и махнем в теплые края. Я же в розыске, поэтому мне светиться здесь нет резона. Так что больше ты о нас не услышишь.

В это время Чика принес с кухни кастрюлю с макаронами, которую поставил на стол и стал жадно из нее есть, ловко орудуя вилкой. Олег присоединяться к нему не торопился, хотя вторая вилка была положена перед ним на стол.

— А ты молодец, хоккеист — по деньгам своим не шибко убиваешься, — выпуская дым под потолок, произнес Олег.

— Ничего, другие заработаю, — ответил Александров.

— А на фига тебе вообще нужны такие большие башли? — поинтересовался Олег. — Ведь вы почти целыми месяцами на сборах ошиваетесь, света белого не видите. Только иногда забегаете в рестораны, но там ведь тысячными купюрами сорить не будешь — двух-трех червонцев достаточно.

— Пусть лежат — карман не тянут.

— Так это же супротив природы — деньги в кубышке держать. Их тратить надо, как, например, мы тратим. Вот махнем мы сегодня подальше отсюда с денюжками твоими и начнется у нас наша жизнь чумовая: водка, девочки, картишки.

— И с чем потом останешься — с голой задницей?

— Зато вспомнить будет что. А у тебя, кроме сборов, что в памяти отложится? Вы ведь, наверное, и по заграницам мотаетесь, а что видите — одни сплошные гостиницы, да стадионы. Единственное, что у вас есть — это слава. Но и она быстро закончится. Так что не завидую я вам, хоккеистам.

— А сам говорил, что мои портреты на стену вешал.

— А я тебе уже сказал: как ты меня мусорам сдал, так у меня в башке будто щелкнуло что-то. Я другими глазами на таких как ты смотреть стал. Понял я, что славы у вас, конечно, много, но вот свободы — никакой. Подневольные вы, как и все остальные. Терпилы.

— А ты, значит, свободный?

— Как птица в полете, — блаженно потягиваясь на стуле, произнес Олег. — Мотаюсь по стране и легкие деньги срубаю. То спекульну где-то, то вот такого барыгу, как ты, трясану. Чем не жизнь?

— Добегаешься — схватят тебя менты за жопу и в кутузку посадят, — усмехнулся Александров.

— Не схватят — я заговоренный. Вон в феврале во Дворце спорта какую облаву на меня устроили, а с чем остались — с хером по всей морде.

В это время Чика оторвался от своей кастрюли и впервые вмешался в разговор:

— А у меня из головы никак не идет — кто это нас сегодня на «Волге» пас?

— Думаешь мусора? — не донеся сигарету до рта, спросил Олег.

— Не знаю, — пожал плечами Чика. — Но кто-то же гнался.

— Может, прав хоккеист — это такие же ушлые ребятки, как мы, охочие до его денег? Ведь если бы это мусора были, они бы нас еще у Аэровокзала взяли — я же, как-никак, в розыске. Чего им со мной валандаться — хватай, да получай очередную звездочку на погоны.

Чика ничего не ответил своему приятелю и, облизав вилку, встал из-за стола и вышел из комнаты. А кастрюля с недоеденными макаронами осталась на столе. Вскоре из соседней комнаты донесся голос Владимира Высоцкого — это Чика включил магнитофон, где на пленке был записан один из последних концертов барда. Тот самый, на котором звучала его новая песня «Дорогая передача» про обитателей сумасшедшего дома.

— Сделай потише, а то людей разбудишь, — крикнул ему Олег, после чего вдавил окурок в пустую банку из-под сардин, которая служила ему пепельницей.

Затем он снова обратил свой взор на хоккеиста, чтобы продолжить прерванный разговор:

— Когда, говоришь, у тебя игра-то будет?

— Послезавтра.

— И кто же призван под знамена второй сборной, кроме тебя?

— В воротах Сидельников из «Крылышек» и Тыжных из ЦСКА, в защите Макаров и Стариков из «Трактора», Волченков из ЦСКА, Гусев из «Химика», Назаров из Риги и Вожаков из Горького, — начал перечислять Александров. — В нападении Сашка Лобанов — мой партнер по ЦСКА, Серега Макаров из «Трактора», Ковин из «Торпедо», Брагин и Евстифеев из «Спартака». Да, еще тройка из московского «Динамо»: Фроликов, Шостак и Тукмачев.

— Лихая команда! — голосом, полным сарказма сопроводил этот список Олег. — И с кем первый матч играете?

— С первой сборной.

— А чего же Тихонов тебя туда не взял — рылом не вышел?

— Характерами не сошлись, — коротко ответил Александров.

— Вот и я о том же — коротка ваша хоккейная слава. Помнишь, как всего пару лет назад ты всех на уши поставил своей игрой против «Монреаль канадиенз»? 3:3 сгоняли, причем последнюю шайбу ты забил. Тебя после этого сразу в олимпийскую сборную взяли. А сейчас ты до второй сборной скатился.

Александров, конечно же, прекрасно помнил тот матч с «Монреалем», который ЦСКА играл в ночь на новый 1976 год. Канадцы вели 3:1 и им уже казалось, что дело сделано. Но сначала Валерий Харламов, а потом и он, Борис Александров, лишили монреальцев радости отпраздновать победу. Причем тот свой гол Александров запомнил на всю жизнь — он до сих пор стоял у него перед глазами. Все началось с того, что в средней зоне ошибся защитник Оури — кстати, участник Суперсерии-72 — и Александров вместе с Виктором Жлуктовым выкатились на одного канадского защитника Робинсона. «Витька отдал точный пас и мне осталось только замкнуть эту передачу — отправить шайбу в незащищенный Кеном Драйденом угол, — вновь перебирал в уме те события Александров. — А потом мы погуляли на славу. Поехали в советское генконсульство встречать Новый год. Третьяк еще сетовал: мол, впервые за долгие годы им, ветеранам, посчастливилось отпраздновать его по-человечески». И то правда — зачастую 1 января у них обязательно была игра в рамках какого-нибудь зарубежного турне. Вот и Александров в течение нескольких последних лет встречал Новый год вдали от дома — на юниорских чемпионатах мира.