Борьба с последствиями болезни заняла почти год. Еще в сентябре 1913 г. цесаревича «заставляли принимать очень горячие грязевые ванны, сильно его ослаблявшие и предписанные докторами, дабы уничтожить последние останки его заболевания».[906] Именно тогда лечащий врач наследника, хирург В. Н. Деревенко, сообщил воспитателю цесаревича Жильяру точный диагноз его заболевания и объяснил клинические особенности болезни.

К болезни постепенно приспособились. Для мальчика сконструировали специальную парту с регулируемым сиденьем, которая стояла в его классной комнате в Александровском дворце; в Берлинском Ортопедическом институте заказали специальную кровать, которую перевозили из одной резиденции в другую вслед за наследником.[907] В его ванной комнате в Александровском дворце хранились все необходимые медицинские приборы и принадлежности. Поблизости постоянно дежурили врачи.

О постоянном «медицинском фоне» жизни цесаревича свидетельствует его дневник 1916 г. Если выбрать только фиксации «болячек» 11-летним мальчиком, то картина будет следующей: «болит рука» (3 февраля 1916 г.); «заболела рука – лег в постель» (4 февраля); «лежал в постели целый день… Темп[ература] у[тром] 36,6, д[нем] 37,0, веч[ом] 36,6» (5 февраля); «Весь день пролежал в постели… рука меньше болела. Температура нормальная и вечером 37,0» (6 февраля); «Была грязевая ванна» (Могилев, 5 августа 1916 г.); «была грязевая ванна» (8 августа); «была грязевая ванна» (9 августа); «была грязевая ванна» (10 августа). Цесаревича ни на минуту не оставляли без медицинского присмотра. Например, когда С. П. Федоров по тем или иным причинам отсутствовал в Ставке, за здоровьем цесаревича присматривал врач 303-го полевого запасного госпиталя Иксианц (20 визитов в 1916 г.).[908]

Конечно, «сотрудничество» это было во многом вынужденным. Императрица Александра Федоровна не единожды была свидетелем того, как титулованные медики бессильно разводили руками, глядя на страдающего цесаревича. Она же не единожды убеждалась в эффективности манипуляций полуграмотного мужика Распутина. Как всякая мать, она хваталась буквально за соломинку, пытаясь вытащить наследника из страшной болезни. И ей, по большому счету, было безразлично, какие методики спасают ее сына. При этом у нее хватало прагматизма использовать как потенциал методик доказательной медицины, так и экстрасенсорных приемов народной медицины с ее заговорами, приворотами и проч.

Подчеркну, что С. П. Федорову в процессе лечения наследника неоднократно приходилось сталкиваться с необъяснимым благотворным влиянием Г. Е. Распутина на здоровье цесаревича. Современники не единожды в разное время слышали от него признание этого факта. Например, в мемуарах великой княгини Ольги Александровны неоднократно повторяется, что «самые знаменитые врачи того времени были вынуждены это признать. Профессор Федоров, самый знаменитый хирург, пациентом которого был Алексей, сам не раз говорил мне об этом. Однако все доктора терпеть не могли Распутина».[909] Говоря о событиях в Спале осенью 1912 г., она вновь повторяет, что профессор Федоров «сказал мне, что с медицинской точки зрения исцеление совершенно необъяснимо».[910]

В 1915 г., во время пребывания С. П. Федорова в Ставке, протопресвитер русской армии и флота о. Георгий Шавельский писал: «С. П. Федоров – человек с большим, трезвым умом, далеким от мистических увлечений. Он здраво смотрел на распутинство и возмущался им. Мне казалось, что, как весьма авторитетный и любимый врач, он мог бы оказать влияние на Государя. Но, к сожалению, он так определял свое положение: „Я врач, мое дело лечить, а прочее – их дело“».[911]

Тем не менее о. Георгий относил С. П. Федорова к противникам Распутина. Хотя надо заметить, что, видимо, это никак открыто не проявлялось, так как императрица вряд ли потерпела бы в своем ближайшем окружении противников «святого старца». Возможно. между С. П. Федоровым и Г. Е. Распутиным поначалу происходили какие-то трения на медицинской почве, поскольку «предмет заботы» был у них один и тот же. Отголоском этих трений служит малодостоверный рассказ одного из самых последовательных противников Распутина – М. В. Родзянко: «Однажды наследнику оказалось необходимым сделать небольшую операцию. Лейб-хирург Федоров приготовил нужное в операционной комнате Зимнего дворца, отправился звать наследника. Каков же был его ужас, когда он увидел, что все приготовленное, тщательно дезинфицированное им (бинты, перевязочный материал и т. д.), оказалось покрытым какой-то грязной принадлежностью туалета. На вопрос к своему помощнику, что это значит, он получил ответ, что приходил Григорий Ефимович, молился и крестился и покрыл все приготовленное к операции своей одеждой. Федоров отправился к государю с жалобой, но государь отнесся довольно снисходительно».[912] Этот эпизод носит явно мифический характер, как один из множества рассказов, слышанных М. В. Родзянко в светских гостиных.[913]

Как это ни странно, отречение Николая II, поставившее точку в 300-летней династии Романовых, действительно связано с именем его лейб-хирурга С. П. Федорова, которого упоминают практически все свидетели отречения императора.[914]