— Он не вмешался! Значит, идем правильно. Конечно,могут прихлопнуть, как говоришь, еще на выходе из этой квартиры… но наш путьправильнее.

Мрак буркнул:

— Твой путь. Я ни черта не разбираюсь в ваших умныхспорах. А слова Таргитая… да и как он жрал, можно толковать как угодно. Тожемне Ностердатмус!

Олег вздохнул, плечи приподнялись и опустились.

— Ты прав, — сказал он с кривой усмешкой, —Таргитай теперь настоящий бог.

— Как это?

— Ну, ни во что не вмешивается. Ничем не помогает. Дажепо земле не ходит, как в старину ходили все боги… и как он сам ходил. Так…где-то в космосе… А что нам явился… Так и всяким там монахам в виденияхявлялись! И монашкам, кстати, тоже, что больше похоже на прежнего Таргитая. Аесли серьезно, то Таргитай в этой огромной живой Вселенной стал чем-то вроденервного сигнала… сигнала, что бежит по нервам. В то время как, скажем, костискелета или даже плоти практически неподвижны, другие — подвижны пассивно, яговорю об эритроцитах, третьи наделены способностью двигаться сами, этолейкоциты и прочие профессиональные борцы с преступностью и спасателичеловечества, то наш Тарх стал чем-то вроде сигнала, что мгновенно переноситсяпо нервам из одного места огромного организма в другой…

Мрак морщился в течение длинного объяснения, нетерпеливопрервал:

— Олег, у меня от твоих речей зубы болят. Как ты можешьвсе испоганить, утопить в болоте!

Женщины неслышно убирали посуду, двигались почти нацыпочках. Наконец Юлия села рядом с Олегом, он ощутил ее теплое мягкое плечо.

— Он хороший… — сказала она убежденно. Только какой-то…жалобный.

— Жалобный? Таргитай? Да ты знаешь, что он может?

— А ему это надо? — отпарировала она.

Мрак засопел, Олег тут же вспомнил, каким несчастнымТаргитай стал, когда узнал, что он стал богом. И как он свое божество старалсяспихнуть то ему, то Мраку.

Он покачал головой:

— Вряд ли он чувствует себя несчастным. Он вышел изтемного Леса вместе с нами, но… с самого начала шел своей дорогой! Я ее исейчас не понимаю. Более того, и понимать не хочу! Даже считаю ее вредной. Новсе же он намного обогнал нас…

— Значит, его дорога лучше?

Олег снова покачал головой. Голос прозвучал резко:

— Нет!.. Человек должен знать, что делает. Должны бытьвыработаны, грубо говоря, инструкции для других. Ну, наука, искусство и прочиеинструменты, с помощью которых каждый… каждый!.. может пройти на вершину. Мыведь не идем сами, мы тащим весь биологический род, к которому принадлежим. Аон с собой не поднял ни одного.

Молчание длилось долго, слышно было только сердитоепосапывание Олега.

Мрак задвигался, зевнул.

— А что, — предположил он, — если наш Тархскакнул слишком высоко?.. Мы со ступеньки на ступеньку, пролет за пролетом, сэтажа на этаж, а он — рр-р-раз, и на крышу!..

— Ну и какой прок от этого другим?

Мрак почесал голову:

— Да никакого, согласен… Но вот когда со ступеньки наступеньку, приблизимся, то он протянет руку и вздернет нас к себе на крышу. Ачто?.. А с той высоты увидит больше, чем наш разиня! Ладно, ты увидишь, ты ж унас глазастый… все науки знаешь. И мне, простому и простодушному волкурасскажешь. То, что пойму, конечно… Мы спать будем аль нет?

Олег ощутил радостное тепло от плеча Юлии.

— Да, конечно, — ответил он. Поднялся, посмотрел вокно. — Хотя стоит ли? Скоро утро.

— Ты забываешь о наших женщинах, — напомнил Мрак.

— О них забудешь…

В спальне Юлия медленно и как бы танцуя раздевалась, нагубах играла загадочная улыбка. Сказала счастливо:

— Как нам с Леной повезло…

— Она еще по трубам не ползала, — предостерегон. — Так что везение не полное.

— Да нет, что встретили таких… Ты — идущий по векам,великолепный Мрак, этот ваш золотоволосый друг. Только не все укладывается втвои рассуждения:

— Что же? — спросил он ревниво.

— О необходимости, полезности Сверхсуществу. Ты, можетбыть, и двигаешь политику, толкаешь науку, устраиваешь религиозные перевороты.Но как же… Мрак?

Олег сказал с раздражением:

— Есть глупейшая… и подлейшая фразочка, которойничтожества оправдывают свое неумение и нежелание думать, искать, понимать. Яимею в виду Неисповедимы пути Божьи. Но я сам, к сожалению, пока ничем другимне могу объяснить то, что Мрак… вот такой. Что живет и не меняется, в то времякак многие из тех, кто родились раньше или позже, постарели и померли! Кактолько перестали хоть что-то понимать в современной жизни. А Мрак не понимает ине старается понимать… и он все тот же Мрак, что много тысяч лет тому вышел изБольшого Леса. Единственное объяснение, хоть и нелепое, что Мрак… простонравится Сверхсуществу. Ну, как нам, умным и разумным, нравится не толькоАрхимед или Ньютон, но и Робин Гуд, Васька Буслаев…

Она сказала с ехидцей:

— Но это не научное объяснение, верно?

— Что меня и раздражает, — признался онзло. — Еще как раздражает! Хотя, может быть, Мрак олицетворяет что-товажное для рода человеческого.

—Что?

— Не знаю. Но что-то чрезвычайно важное для еговыживания.

Она легла рядом, ее теплые нежные пальцы побежали по еготелу, а голос прозвучал нежно и волнующе:

— Не надо, а то язву наживешь… Расслабься. Ты некиборг, набитый по макушку знаниями и зануднейшими лекциями… хотя иногда такимуже кажешься.

Мрак неспешно брился перед широким зеркалом, Елена, какутка, счастливо плескалась в ванной, широкой и уютной. Даже напевала,повизгивала, пробовала плавать от стенки к стенке.

Сверху раздался крик. На месте Мрака возник вихрь, исчез,Елена оторопело услышала уже в десятке шагов от ванной его суровый голос:

— Что стряслось?.. Что?

И едва слышный голос Юлии, плачущий, как у раненой чайки:

— Олег… он умер, Мрак.

Елена, не помня себя, выскочила из воды. Что-то набросила насебя, ступеньки замелькали как шпалы под днищем скоростного поезда.

Дверь в первую спальню распахнута настежь. В глубине нашироком ложе лежал человек с застывшим восковым лицом. Мрак прикладывался ухомк груди, щупал пульс, зачем-то давил на артерии.

Юлия стояла, прижав к груди руки, такая же застывшая,неживая, с желтым, как из воска, лицом. Елена обняла, теперь ее очередьделиться теплом и силами.

— Что будем делать? — спросила она.