— Волосы тонкие, но густые. Они всё время путались, а цвет у них был русый. Это такой светло-коричневый цвет с оттенком серого. Лицо было обычное, овальной формы, с высоким лбом и прямым носом, глаза серые, — вспоминала она.

— Отныне твои волосы ожидаемо рыжие, а глаза — жёлтые. В оттенках не разбираюсь, лучше с Амели их обсуди, а лицо у тебя… красивое, — затруднился с подробным описанием Гордеон.

«Красивое — это хорошо, — улыбнулась Таня. — Хорошо, что для него оно выглядит красивым».

Звёздное небо, лунная ночь, любимый мужчина рядом и исполнение заветной мечты — что еще надо для счастья? Не верилось, что она снова в человеческом теле, это было волшебное чудо! Она снова стоит на ногах, а не лапах, может говорить, а не только рычать и лаять. Она человек и это прекрасное, восхитительное, лучшее из всех состояний! Чудесное превращение стоило всех её мучений в клетке, всех её страхов!

Счастье и кипящий восторг переполнили Таню. Ей хотелось обнять и расцеловать весь мир, особенно того, кто подарил ей это чудо преображения, но пришлось ограничиться ласковой улыбкой: Гордеон не дал обнять его, перехватив Танины руки и прошептав:

— Успокойся, всё так, как и должно быть.

Точно, как должно? Таня осторожно ощупала своё лицо, словно оно могло рассыпаться на части или превратиться в собачью морду от неловкого движения. Ничего необычного не нащупала: два глаза, нос, рот, брови — всё, как у людей. Ростом она и в этом теле не вышла: её макушка находилась на уровне подбородка Горда, так что даже с учётом его высокого роста она явно не была великаншей.

— А как обратно в собаку перекинуться? — спросила она.

— Просто захотеть, — пожал широкими плечами Гордеон, стряхивая капли воды с рук и приглаживая волосы, чтобы струйки воды не бежали по лицу. — Попробуешь прямо сейчас?

Таня залюбовалась его чёткими движениями, игрой мускулов, резкими линиями лица и не сразу ответила:

— В воде неудобно, и пока хочется побыть человеком. Такие позабытые ощущения.

— Наслаждайся, — улыбнулся Гордеон, — но предупреждаю: я запрещаю тебе оборачиваться собакой на корабле в присутствии свидетелей. За закрытыми дверьми каюты — сколько угодно, под чужим взглядом — ни в коем случае.

— Почему? — удивилась Таня.

— Плохо, если до Набарра дойдут сведения о том, что проданная им собака оказалась оборотнем: он тогда начнёт заметать следы и новым жертвам не поздоровится, — получила она исчерпывающий ответ, заставивший её содрогнуться, а Гордеон заговорил о другом: — Предлагаю отправиться к моим родителям и попробовать фирменный мамин пирог. Он и в собачьем теле неплох на вкус, но в человеческом просто великолепен: фарш из трёх видов мяса, хрустящая корочка, ароматные специи…

Таня сглотнула, ощутив вдруг зверский голод.

— Заканчивай рекламную паузу, пошли на дегустацию, — попросила она, и Гордеон со смехом потянул её на берег.

Сделав пару шагов в воде, Таня сообразила, что одета она в чём мать родила, ахнула и остановилась:

— Мы так пойдём к твоим родителям?!

— Как — так? А, твоя повышенная стеснительность не исчезла при обороте?

— Почему повышенная? У вас что, принято расхаживать без одежды?

— Для оборотней нормально ходить обнаженными на своей территории. Я не могу сказать, что прогулка нагишом по центру города является у нас нормой, но на своей территории оборотни часто не затрудняются ношением одежды.

— Твои родители встретили нас одетыми, — напомнила Таня.

— Уверен, они оделись за минуту до нашего приземления. Одежда мешает при обороте и рвётся при переходе во вторую ипостась, так зачем сковывать себя ею, когда в том нет необходимости? Я отдам тебе свою рубашку, когда мы дойдём до моей одежды. Я бы и штаны отдал, но ты в них запутаешься, Т-таньйа.

— Кто?!

— Т-таньйа. Ты сказала, что тебя так зовут.

— Без удвоенного звука вначале и мягче в конце, — поправила Таня, несколько раз повторив своё имя. — Полное имя — Татьяна.

Повторяя про себя «в Багдаде всё спокойно» и запрещая себе сутулиться и прикрываться, Таня шла, держась за руку Гордеона. Она бы с радостью пошла за ним, но идти самостоятельно было сложно: она ощущала себя так, словно встала на ходули. Ей приходилось размахивать руками, чтобы удерживать равновесие, вестибулярный аппарат бил тревогу и отказывался перестраиваться на прежний лад, и очень сильно не хватало хвоста. Однако то были мелочи.

«Двигаться — это прекрасно! Хоть спотыкаясь, но двигаться!» — переполнял Таню фанатичный восторг от каждого жеста. Пусть неуклюжего, но человеческого! Пусть пока незнакомого тела, но послушного воле разума, откликающегося на каждое её желание! Не превратившегося в тюрьму самого строгого режима.

Её иступлённая радость от каждого жеста была учуяна Гордеоном и несколько удивила его, учитывая её трудности в балансировании.

— Тело привыкнет, всё вспомнится, — обронил он. — Постарайся не думать о том, как двигаться, думай о посторонних вещах: так станет легче, движения будут совершаться машинально.

Последовав совету, Таня переключилась на окружающую природу, на запах влажной ночной травы, хвои, цветов, мелких животных, обитающих поблизости от озера. Вдумчивый разбор запахов отвлёк её от попыток управлять каждым своим шагом, тело пошло бодрее, но перед Таней возник новый вопрос: почему в сонме ароматов она вновь не различает запах Гордеона? Ей решительно не нравилось это обстоятельство, она по-прежнему находила его несправедливым! И настораживающим: если так просто можно «выключить» запах влечения, то есть ли оно, это влечение? Возможно, оборотни могут не только прятать запах своих эмоций, но и фальшивые запахи подкидывать?

— О чём распереживалась? — спросил Гордеон.

Ах, он-то учуял её настрой! Нечестно!

— Вспоминаю, как ты меня преследовал. Меня до смерти напугал твой запах, «доказывающий» твои намерения, а сейчас ничего такого я не ощущаю, — честно ответила Таня. — Влечение прошло?

Гордеон так резко остановился, что Таня по инерции чуть не полетела на землю. Её подхватили и прорычали в лицо:

— Прошло?!! Да я стараюсь не смотреть в твою сторону, чтобы не сорваться, хоть очень хочется смотреть и смотреть не отрываясь! Я изо всех сил сдерживаю свои реальные эмоции (совсем не призванные напугать тебя!) чтобы они не проявились в запахе.

— Почему? — недоумённо моргнула Таня.

— Потому, что один я справлюсь, но если флюиды моего настоящего влечения накроют тебя и вызовут жаркий ответ, то вдвоём мы точно не справимся, — выдохнул Гордеон, — и тогда случится то, чего ты так боялась, убегая от меня по лесу.

Опустив лицо с пылающими щеками, Таня не знала, что ответить. «Я уже не боюсь, я тебе безусловно верю»? Или «Больше не убегу»? Или «Мы ведь уже не собаки, а я давно мечтала…»