в результате дозапрещался до того, что не я, а она глупостей наделала. Лучше б я изменил своим правилам и у нас, может, что-то и срослось. А так, получается, я кругом сам виноват, недоглядел. Я с досадой вспомнил эпизоды, когда Макс на меня косо посматривала, как прикусывала губу, как стреляла глазками и поправляла прическу, ходила за мной молчаливой тенью, утешала в сложные моменты и старалась лишний раз погладить по плечу. До чего же я дурак! Нет, помотал я головой, это самокопание надо прекращать, желательно сию секунду, а то накроет прямо сейчас, а у меня там гений один лежит недоумерший, сначала надо с ним разобраться.

И я пошел к Тайвину в гости в дальнюю палату, благо нас обоих с утра поместили в отделение интенсивной терапии и снизили количество и качество медицинских издевательств. По пути я прихватил с собой два стакана компота и оставшиеся с утра булочки с корицей, рассчитывая их ученому скормить — у меня с корицей были долгие, сложные и неприятные взаимоотношения.

Тайвин, бледный, но уже более живой, чем раньше, встретил меня кривой ухмылкой: дышать ему было еще больно, равно как и улыбаться. У него лицевые мышцы для этого вообще плохо приспособлены, а тут я, весь такой прекрасный и лучезарный, с булочками и компотом, с ним здороваюсь:

— Привет!

— И тебя с добрым утром. Я смотрю, ты немного ожил, — ответил мне ученый.

— Это примерно на месяц. Потом накрывать будет, — доверительно пояснил я и спросил: — У меня к тебе вопрос. Ты как сюда попал?

— Чего? — не понял штатный гений. — В смысле — сюда? Издеваешься, что ли?

— А, не, не в смысле в больницу, в смысле в программу. Помнишь, ты как-то сказал, что многим Корпусу обязан. И еще мне недавно доктор по секрету сказал, что у тебя какие-то неполадки с сердцем. Чем это ты таким интересным обязан и как тебя пропустили?

— А… ты об этом… вот любопытная морда. История будет длинная и поучительная. Правда, конец у нее… не совсем, чтобы до конца счастливый, но меня устраивает. — Тайвин принял из моих рук компот и с удовольствием отхлебнул. — А булки ты мне, я так понимаю, притащил? Молотые сушеные тараканчики, все, как я люблю.

— Запомнил, ты глянь. Тебе, конечно, — кивнул я. — Историю-то расскажешь?

— Спешить нам вроде некуда… Присаживайся, расскажу.

Я сел на стул рядом с его кроватью и навострил уши.

* * *

Аристарх Вениаминович был человеком востребованным. Более того, с течением времени он стал одним из ценнейших людей для Межмирового правительства. Умудренный годами преподавания экстремальной психологии в Академии объединенного астрофлота, он обладал редким и крайне полезным даром: чуять кадры. Если во времена расцвета сил, преподавательского мастерства и карьеры к нему прибегали посоветоваться в духе: «Аристарх Вениаминович, а вот к нам из этого выпуска кого посоветуете?», то ближе к благородному возрастному рубежу в шестьдесят лет он стал экспертом по подбору кадров для большинства подведомственных правительству служб, министерств и ведомств.

Подобранные им специалисты попадали потом в не знающие исключений жернова системы: полиграф, проверки ближнего и дальнего окружения, психологические тесты, тесты на проверку факторов риска, медицинское обследование физического состояния, изучение психологических и личностных особенностей характера кандидата и далее в том же духе. Но в Министерстве межпланетарных дел последний кабинетный работник был в курсе, что Аристарх Вениаминович практически никогда не ошибается, а если ошибся — надо протереть глаза и перепроверить, возможно, ошибся не он, как частенько и случалось.

Поэтому вопрос, кому поручить руководство совместным военно-научным проектом по изучению перспективы колонизации только открытой шестой экзопланеты, потенциально пригодной для жизни, не поднимался. Зачем, если и так понятно: сошлись воедино звезды, возраст, стаж, звание и необходимые навыки. Аристарх Вениаминович, правда, некоторое время колебался, потому как одно дело — астродесанту советовать взять на поруки не плечистого задиристого бойца, а крепенький середнячок с замашками отличного командира в обозримом будущем при правильном воспитании, другое — взять на себя ответственность за судьбу целого мира. Тут цена ошибки будет чересчур высока для одного человека.

Но один из первых его ставленников, дослужившийся до полковника при Министерстве обороны Межпланетарного правительства и ведавший управлением боевой подготовки Объединенного астрофлота, старого друга переубедил. Придя в гости, он заявил, что ему поручили в будущем стать руководителем колонии, но без своего любимого преподавателя он никуда не полетит и вообще в отставку подаст. Нехитрая лесть и прямой дружеский шантаж Аристарха так умилили и тронули до глубины души, что он согласился. Возможно, чашу весов в положительную сторону качнула еще и коллекционная бутылочка с содержимым цвета осеннего солнца, с нотками йода и соли в аромате и со вкусом моря, торфа и креозота, но эта тайна острова Айла осталась за тяжелой дверью кабинета полковника Вернера.

Несколько месяцев, пока в кабинетах до хрипоты утверждался возможный штат сотрудников для одной из важнейших для человечества миссий, их должностные обязанности и полномочия, Аристарх провел в задумчивом прощупывании старых связей. Оказалось, если хорошенечко подергать за ниточки выпускников, особенно тех, кто нашел свое место в жизни и на службе, можно найти исключительно великолепные образцы людей. Умные, дисциплинированные, неподкупные, подготовленные по всем параметрам и, главное, до блеска в глазах преданные и лояльные. Так что с военным штатом проблем не оказалось, и укомплектовался он быстро. А вот с ученой братией легко и просто не получилось.

В большинстве своем научные светила, даже если и находились в недрах правительственных структур, возраст имели преклонный, а вот тяги к авантюрным выходкам в духе отправиться через половину Галактики к черту на кулички изучать новый кремнийорганический мир не имели. И предпочитали обожание со стороны студентов и аспирантов, а