Я с трудом перекатилась на спину, села, беспомощно глядя на Йарру. Ну вы же видите, что я не могу! Я устала! Я пять кругов проплыла вокруг корабля, я по канатам лазила, я не чувствую ни рук, ни спины! Мозоли на ладонях полопались, и пятачок, где я упиралась в доски, испятнан розовым! У меня колено — я упала в прыжке — до сих пор болит! А мышца на бедре, та, что вырастил Ришар, заметно отстает, и нога начинает подрагивать от малейшего напряжения!

Отпустите меня, ну пожалуйста! Вы же вчера меня загнали чуть ли не до обморока, а сейчас только утро, а вечером будет набивка — у меня синяки заживать не успевают!

Йарра резко отвернулся.

— Упор лежа, — велел он, не глядя на меня.

Я выдохнула, пользуясь тем, что граф не видит, а стоящий неподалеку Сэли ничего не скажет, промокнула рукавом выступившие от усталости слезы и выполнила стойку.

Ненавижу. Не-на-ви-жу его.

— Вспомни момент равновесия во всаднике и ощущение комка в ладонях, — присел передо мной Йарра. — Я хочу, чтобы ты чувствовала его всем телом, не только руками. В посохе это быстрее и проще, у тебя не получается лишь потому, что тело недостаточно проработано, а ты злишься, вместо того чтобы следить за дыханием. Сконцентрируйся и продолжай, — приказал граф.

Мерную лучину он держал вертикально, и промасленная щепка едва тлела.

До конца я все-таки не дотянула, свалилась, и Йарра, поджав губы — «Плохо, Лира», ушел. Подбежавший Рени Литами помог мне встать, протянул стакан с какой-то настойкой:

— Выпейте, госпожа. Будет легче.

Прохладная кисло-сладкая жидкость сняла спазмы, избавила от головокружения, и я, отдышавшись, поплелась в каюту. Рени вприпрыжку вбежал за мной. Установил на столе лекарский сундучок, в котором, как мне порой казалось, можно найти все на свете, расстелил на полу плащ:

— Ложитесь, госпожа.

К массажу господин Литами подходил со всей серьезностью и ответственностью. Разогревал ладони, растирал между ними горошину затвердевшей целебной мази, распространяя запах меда и имбиря.

Руки у Рени были волшебными. Они разминали, расправляли забившиеся мышцы, расслабляли, и я засыпала, уткнувшись лицом в мягкий капюшон плаща. Рени что-то недовольно бухтел, подсовывал мне под голову подушку, укрывал и на цыпочках выходил. Смотреть, как он крадется, было смешно, и иногда я нарочно прикидывалась задремавшей, чтобы подглядеть из-под ресниц, как он пробирается к двери и прикладывает к губам крошечный пальчик: «Спит». В обед он будил меня, и мы вместе ели. Потом я снова укладывалась — уже на кровати, а в половине пятого на плечо опускалась маленькая ладошка: «Пора вставать, госпожа».

Если бы не помощь Рени, я бы не выдержала темпа, заданного Йаррой. Целитель пичкал меня отварами и настойками, готовил припарки и мази, добавлял в еду какие-то смеси и порошки — «Поверьте, вам лучше не знать о составе, леди Орейо». Что удивительно, это работало без капли магии — я бы узнала по вкусу, и, хоть мне и было по-прежнему больно и плохо, желания спрятаться под лестницей и умереть я уже не испытывала.

Забавно, но пугливый малыш Литами быстро перестал меня бояться, решив, что я, видите ли, добрая — думаю, мой личный бестиарий, Ришар, Джайр, Дойер и несколько десятков безымянных рау с ним бы поспорили, зато ни разу на моей памяти не повысивший голоса Сэли внушал карлику не меньший трепет, чем граф. «Он такой большой и страшный, госпожа!» Вдвойне забавно, что именно рассказы Сэли о Степи заставили вечно прячущегося в отведенной ему кладовке целителя впервые к нам подойти.

— Вам бы понравилась Степь, госпожа, — наматывая на ладонь кожаный шнурок, тихо говорил Сэли. — Там простор и свобода. Там нет замков и лордов, нет городов и высоких стен, башен, где можно запереть, — только ветер, бисный[39]ковыль, небо и беркуты. Вы вольны отправиться куда захотите! — на восток, к соленой воде, где по утрам умывается солнце, а волны выносят на берег его застывшие лучи. Вот такие, — показал степняк медовую каплю янтаря в булавке плаща.

Камень был теплым, как пальцы Сэли, и прозрачным, а океан сквозь него казался зеленым.

— Оставьте себе, — чуть улыбнулся мой варвар.

— Спасибо… Расскажи еще!

— Если поехать на запад, упретесь в Срединный Хребет. Он огромный, старый, его видно даже у океана. Но горы Хребта не такие хищные, как у вас в княжестве. Они не заманивают и не таят опасности, не скармливают Лесу. Наоборот, они обнимут вас, как руки друга, и, лаская слух журчанием рек, пологими перевалами приведут к равнинам Тэха-Эн.

А к югу пустыня. Ехать к ней долго, и за сотни лиг вы не встретите ни одного человека, только табуны диких лошадей и стада сайгаков. Постепенно воздух станет суше, а реки мельче, а острые травы запоют на ветру, как струны дотара. Вы спрячете лицо под косынку, чтобы не ожечь кожу, укроете глаза вуалью или чадрой, чтоб не поранить их песком. А однажды увидите корабль — прямо посреди пустыни. Такой же галеас, как этот. Или замок, в котором вы выросли, а может быть, горы…

— Фата-моргана… Я видела, — вспомнила я сияющие крыши города-призрака в окружении финиковых рощ. — Только не по-настоящему.

— Как так, госпожа? Иллюзию? — поднял голову Сэли, заглянул мне в лицо.

— В трансе. В медитации. — Степняк не понял меня, а я не знала, как объяснить. — Не важно.

— А что будет, если повернуть к северу? — послышался шепот, и мы с Сэли одновременно повернулись к пирамиде из ящиков — тех, по которым я прыгала под команды графа.

— Господин Литами? Идите к нам, — позвала я, разглядев темные глаза, блестящие в щели между досками.

Сэли недовольно тряхнул косами, но посторонился. Рени Литами боком вышел из-за баррикады, приблизился, смущенно пряча за спиной ладошки. Кисточка фески свесилась вперед, и в золотых бусинках отразилась моя расплывшаяся, как в кривом зеркале, физиономия.

— Если повернуть к северу, вы выедете к берегам Нэи, — сухо сказал варвар, а я удивленно подняла брови — что это с ним?

— Прошу прощения, что побеспокоил, господин… Госпожа… — Глаза Рени налились слезами, и карлик попятился, готовый сбежать.

— Нет-нет, Рени, останьтесь! — удержала я его. — Расскажите нам о Фарлессе! Я ведь нигде не была, мне все интересно…

Так нас стало трое, а я, неожиданно, получила Светлого Хранителя, помогающего прийти в себя после живодерских сеансов растяжки и статики.

По вечерам мы сидели у входа в каюту — я не желала оставаться наедине с проверяющим документы графом, в редкие перепадавшие мне выходные бродили по кораблю, издали смотрели на сражения и говорили-говорили-говорили… Точнее, говорили мужчины. А я слушала: о Фарлесской Школе Целителей и управляющем ею колдуне Джэхэре, о джиннах и куздакарах, песчанниках и дэвах, о летающих коврах:

— Вы меня разыгрываете?