— Тогда зачем мы здесь?

— Сядь, — велел Йарра.

Снял рубашку, бросил ее мне.

— Держи.

Закатал брюки по колено, подобрал кхопеши и выпрямился, глядя на океан.

Вечерний бриз шевелил его волосы, гнал волны к ногам, и они, кроваво-красные в лучах заката, лизали стопы Йарры, а потом с тихим шорохом отползали. Далеко впереди покачивались блокирующие гавани мятежников корабли, над водой метались чайки. С противоположного конца острова доносились голоса и смех.

Я, обняв колени, сидела на дублете и смотрела на высокого смуглого мужчину, чье тело было испещрено белыми рубцами шрамов. Истории одних я знала, о других могла только догадываться. Совсем недавно я трогала их, гладила, а Раду тихо спрашивал, не страшно ли мне. Я мотала головой — «Нет, господин», и Его Сиятельство, криво улыбаясь, легко касался губами уголка моего рта, а потом покрывал поцелуями щеки, шею, щекотно кусал за ухо, а когда я, попискивая, брыкалась, смеялся и крепко прижимал к себе… А теперь мы совсем чужие. Моя ошибка и его нетерпимость, мое упрямство и его попытки подмять меня, связующие браслеты — все это разделило нас сильнее, чем разница в возрасте и в положении.

Жаль, — остро укололо вдруг сердце.

Светлые, как же жаль!

Я была бы рада обманываться: «Лето мое, радость моя… Котенок глупый, ласковый… Лир-ра…»

Задумавшись, я едва не пропустила движение — Йарра шевельнулся. Поднял руку с кхопешем к пылающему небу, будто приветствуя солнце. Крутанул оружие в ладони, ловя и направляя ветер, скользнул в сторону, и я протерла глаза, увидев, что на мокром песке не осталось следов. А потом и вовсе открыла рот: это было что угодно, но только не танец с лучами!

Йарра стал каплей ртути, живой и подвижной. Его движения не были плавными, наоборот, резкими, хищными! Он не пропускал через себя свет, не дарил его, но вбирал, копил, собирал, и я почувствовала, как начинает подрагивать, вибрировать берег. Мелкие камушки и ракушки подпрыгивали в ритм танцу графа, волны больше не накатывали на его ноги, а огибали их! Брызги силы, энергии — я не знаю, как их назвать, — долетали до меня укусами пчел, жалили, отталкивали прочь, но я, преодолевая упругий воздушный поток, все равно подползла ближе, угадывая в па графа фигуры, которым он меня учил.

Учил!

Он меня действительно учил! Не издевался, не мстил, а я…

Вот я дура…

Я смотрела во все глаза, как Йарра собирает лучи и ветер, как разгораются его татуировки и наливаются серебром транса глаза. Это было не благословение мира, нет — пламя! То самое пламя, за которое избил меня Рох, с которым помог справиться Раду! Мой огонь ушел в песок, став самумом, а у него самого — в шторм. И граф контролировал свою бурю — я это видела!

Кхопеши мелькали острыми орлиными крыльями, их черный металл пел, звенел, распарывая полотно мироздания, и из прорех на нас смотрели испуганные боги. Йарра был светом. И тьмой. Нападал и захватывал. Защищал завоеванное. Уничтожал посягнувших — я слышала эхо их криков. Граф был страшен. И потрясающе, просто нечеловечески красив.

В какой-то момент мелькнула мысль — а вдруг, он не удержит ни себя, ни стихию? Но, вместо того чтобы сбежать, я подползла ближе. Сила, разбуженная, сконцентрированная Йаррой, будила жажду, сродни желанию и страсти. Губы пересохли, дыхание сбилось, по телу побежали мурашки — я тоже хочу так уметь!..

А потом он взвился вверх в последнем рывке и упал на колено, скрестив кхопеши в положении для защиты. Берег подпрыгнул, и упругий толчок швырнул меня на землю. Тело сгруппировалось само — я кувыркнулась и приподнялась на локте, глядя на графа. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а потом набежавшая волна окатила его с головой.

Йарра встряхнулся, отбросил мокрые волосы с лица и поднялся.

— Нравится?

Я кивнула.

— Я тоже так смогу, господин?

— Вряд ли, — сказал граф, запрокинув голову, — из его носа шла кровь. — Но в том, что сможешь вернуться из шторма, — уверен.

Из самума. У меня самум.

Но это неважно. Важно то, что, будь я даже слабым подобием графа, на холмах Пратчи ничего бы не случилось. И то, что я душу заложу за возможность учиться у истинного Jukatatsu.

Я опустилась на колени и, опершись на кулаки, коснулась лбом земли — мне показалось, что так будет правильно. Йарра кивнул и чуть поклонился, принимая почтение, а потом протянул руку, помогая встать.

Возвращались мы не напрямик, не через гребень, а по берегу. Солнце село, и над головой разгорались крупные южные звезды. Йарра шел чуть впереди, я за ним, задумчиво глядя под ноги: танец графа все еще стоял у меня перед глазами. Я тоже хочу так уметь! И сделаю все, чтоб научиться!..

А еще… Йарра учит меня, выходит, ему снова что-то нужно? И раз так. Сиятельству придется снять с меня эту блямбу, — дернула я браслет. Выходит, у меня теперь двойной стимул.

— Я могу спросить, господин?

— Ну? — повернулся Йарра.

— Почему вы… не сказали раньше? Не объяснили?..

Сиятельство пожал плечами, выражения его лица в темноте я не разглядела.

— Знаешь, Лира, я всегда был уверен, что слово «тренировка» означает именно тренировку, а не что-то еще. И не подозревал, что придется пояснять очевидные вещи. Ты же знаешь рисунок танца с лучами, неужели тебе не пришло в голову, что это тоже танец, но другой?

— Простите, господин… — прошептала я.

— Надеюсь, теперь ты будешь более прилежна.

— Да, Ваше Сиятельство.

— Отлично, — кивнул он.

Впереди показалась лодка. Я догнала графа, и в освещенный факелом круг мы шагнули одновременно.

Я перестала халтурить и жалеть себя. Теперь, когда у меня снова появилась цель, а впереди забрезжила надежда избавиться от поводка, я пахала, как… одержимая? нет, не то… проклятая, вот! — примите, Светлые, шебутную душу Кайна, и едкие замечания графа сменились одобрительными кивками и легкими прикосновениями: «Чуть выше. Прижми локоть. Да, вот так».

К побудке Сиятельства я была уже на ногах и даже успевала размяться. Под чутким руководством Йарры бегала, прыгала, плавала, отжималась — ни гроба, ни савана тому, кто это придумал! — перевязывала ладони и лазила по мачтам — однажды даже помогла сменить парус, прыгала по лестнице, ведущей в трюм, отрабатывала статику, прятала набитые синяки, а утром начинала сначала.

И быстро возвращалась в форму. У меня даже бедро болеть перестало.

— Все благодаря правильному настрою, — глубокомысленно заявил Рени. Маленький целитель сидел на высоком табурете и болтал ногами, глядя, как я перетекаю из стойки в стойку. — Вы настроились на желаемое, и организм мобилизовал все силы. Но как лекарь должен предупредить, что вам нужно больше отдыхать.