Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ему было весело. Он хватался за это веселье, как тонущий хватается за сухую ломкую прибрежную траву посиневшими пальцами. Совсем стемнело. Тень плясала вместе с Налем, мечась по земле. Вокруг мелькали световые пятна костров, белые и серебристые волосы, редкие фигуры нордов, что пришли навестить своих сумеречных друзей. Глаза твайлари вспыхивали на свету зелеными и красными огнями, как у хищников из темноты. Несколько черных твайлийских собак улеглись на землю рядом с хозяевами, тоже следя за танцем. Один силуэт начал приближаться от ворот, краем глаза Наль заметил статного худощавого твайлари в серо-синей тунике городской стражи… Нет, не твайлари.
Надо же было случиться, что во вторую ночную стражу на городской стене дежурил четверодный прадед Тельхар!
— Пойдем со мной, танцор.
Разгоряченный Наль ответил смехом и сбился с дыхания:
— Зачем?..
— Угадай, — с мрачным видом Тельхар поймал его за руку. Подобрав с земли сброшенную от жары тунику, юноша нехотя повиновался.
Мимо сновали твайлари. Одни, вооруженные, в серо-синих одеждах, спешили занять дозорные места на городской стене, другие провожали их, третьи выходили на улицу пообщаться, послушать менестреля, заняться ремеслом. Был здесь и небольшой торговый ряд, где предлагали мази от солнечных ожогов, капли для обожженных светом глаз, одежду, включая непременные длинные перчатки и плащи с глубокими капюшонами, украшения, продукты, в том числе любимые твайлари гигантские пещерные грибы и слизней, которых привозили из Сумеречных Королевств нечастые обозы. На последнем в ряду столе сидела карликовая черно-бурая лиса с молочно-голубыми глазами без зрачков. Хозяйка лотка чесала ее за ухом, беседуя с покупателями.
— Я собирался в «Белый Волк», — возразил Наль, делая попытку свернуть направо в разветвление узких каменных улиц, когда они вышли из Сумеречного квартала. — Там сегодня играют…
Не говоря ни слова, Тельхар схватил его за ухо и решительно повел вверх по дороге. Наль пригибался на сторону и хихикал, как нашкодивший ребенок.
— Вот как можно объяснять л-людям, помечу́… по-мечу… пот-щему у нас такие… уши!..
— Ты теперь даже на но́ре с собственным прадедом двух слов связать не можешь, бестолочь!
— Между прочим, я королевский оружейник, дослужившийся до командира трех сотен. Правда, похоже, на ранней пенсии… — он залился сардоническим смехом. — Как Снежный Цветок.
Тельхар сжал губы. Судьба Эйруина Прекрасного, отца Лайзерена I, погибшего в ночном дозоре, и деда Лайзерена II, Рожденного под хвостатой звездой, едва ли могла вызвать у кого-то смех. А еще видел Тельхар в предке слишком много общего с собой: ущербность по отношению к обоим своим родовым линиям, нордов и твайлари, отчаянные попытки сделаться полезным Исналору, будучи уязвимым к солнцу и неспособным видеть в темноте наравне с сумеречными родичами. Потеря сына. Теперь нездоровое пристрастие к выпивке одного из внуков.
— Не подобает так обращаться с лордом Второго Дома, — проглатывая слова от смеха, продолжал Наль.
Тельхар неумолимо молчал. Юноша подождал немного, старательно вышагивая и взмахивая иногда руками для равновесия.
— Мое ухо пылает, как Атарель… как заготовка в горне!
— А что было с моими ушами, когда стоял я на страже и весь отрезок стены видел, как правнук мой не может достойно справиться с предательством невесты!
Кто-то показался на дороге впереди. Тельхар нахмурился, но ухо выпустил. Негоже королевского оружейника и командира отряда вести с позором, как глупого мальчишку, даже если он и является таковым.
Наль замолк и растерянно обхватил руками плечи. Прилипшая к разгоряченному телу рубашка остыла. Резко побледневший и замерзший на ночном осеннем воздухе, он не сразу сообразил остановиться и неловко натянуть на себя тунику.
Тельхар предоставил ему открыть калитку, наблюдая как тот возится с замком.
— Да будет осиян звездами твой путь, — нечетко простился Наль у крыльца особняка. Он смертельно устал душой и телом, и последнюю часть дороги прошел, шатаясь от сменившей оживленную ступень опьянения вялости.
— Постой, — возразил прадед. — Подойди сюда.
— Зачем?
— Увидишь. — Тельхар посмотрел в доверчивые глаза юноши, отступая к стене, и окунул того головой в бочку. Выждав несколько мгновений, пока Наль не начал отчаянно вырываться из холодной воды, он разжал пальцы. Наль отшатнулся, хватая ртом воздух. Повторив прием еще два раза, Тельхар заглянул в лицо правнука, некстати напомнив себе, что твайлари бы ясно увидел и в темноте, не перестарался ли. Кажется, губы у мальчишки слишком посинели.
— Довольно?
— …Д-довольно, — выдохнул Наль, пытаясь убрать прилипшие к лицу волосы.
Убедившись, что тот достаточно протрезвел, Тельхар хлопнул его по плечу.
— Дай слово, что не выпьешь этой ночью ничего крепче брусничного сока и немедленно отправишься спать.
Ответ прозвучал нехотя, но это уже было неважно.
— Даю слово.
Никто не видел глубокой печали, отразившейся на лице Тельхара, пока он шел к воротам.
Проснулся Наль от давящей тяжести в груди. Резко сел с колотящимся сердцем. Бок привычно пронзило, но то была сейчас меньшая из забот. За окном заходились воем собаки. Обливаясь холодным потом, он спешно протер глаза и влез в штаны. В разных концах коридора показались такие же, как он, всполошенные фигуры. Выскочил из кабинета Эйруин, из-за спины Эйверета выглядывала Айслин. Появились бывший слуга Лонангара Харгет и камерарий, заспанный Бирк.
— Из окон ничего не видно! — отрывисто сообщил Эйверет.
Эйруин предупреждающе положил руку ему на плечо, и мужчины сбежали на нижний этаж. Наль понял, что на нем нет обуви, но не стал возвращаться. Сжимая в руке бессознательно прихваченный Синий Лед, он вышел за остальными под открытое черное небо. Голова была тяжелой, во рту сухо. Все девять мужчин особняка, господа и слуги, прочесали сад вдоль и поперек, но не нашли никого, кроме собак с дыбящейся на загривке шерстью, спешащего прочь ежа и всполошенного гнезда кроленей в кустах шиповника. Мрачно поглядев на край растущей луны, камерарий неодобрительно сжал губы.
Несмотря на плавающие перед глазами багровые пятна, первым делом по пробуждении разбитый Наль с раскалывающейся головой, мучаясь жаждой, добрался до сада, где уже толпились почти все обитатели особняка.
— Господин, ночью нашу ограду поцарапал лесной тролль, — озадаченно поведал Харгет, указывая на длинные борозды в гранитном столбе ворот. — А теперь даже не полнолуние и не новая луна.
Наль молча развернулся и направился назад в дом. Нашел в кухне бутыль холодного отдающего горечью тарглинта и припал к ней, опираясь нетвердой
