Не смогу я тебе подарить

Он, не желая слушать

Тянет руки к деве лесной

Она же — в голосе стужа:

— Никогда не пойду за тобой!

Пройдут грозы, дожди, снегопады

Буду помнить улыбку твою

Разрушить не смогу той преграды

И едва ли еще полюблю

Спеши же, спеши, если можешь

Меня поскорее забыть

И, кто знает? — сможешь

В этой жизни еще полюбить.

— Лорд оружейник!

Вздрогнув, Наль обернулся. За плечом стоял, расплываясь в широкой улыбке, эльнор из замковой стражи, в руке меч.

— Сумеете показать непревзойденное мастерство Фрозенблейдов, или бреннвин уже слишком помутил вашу голову?

— Ты сам пьян, — одернул его товарищ. — Не буди пещерного медведя…

Наль медленно встал из-за стола и широким жестом вытянул из ножен Снежный Вихрь. Стражник слегка попятился; улыбка начала сползать с его лица. Не успел он скрыться в рядах гостей, как Наль забрал у него второй меч и, пробуя чужое оружие в руке, вышел на середину зала.

По крайней мере, он вновь способен хотя бы на это. Остается надеяться, что Бирк со всей ответственностью подошел к бинтованию.

Кейрон кивнул своим музыкантам. В числе первых всегда шли танцы с оружием, так велика ли разница, начнутся они чуть позже или раньше?

Вращающийся клинок сверкнул, привлекая сотни взглядов. Инструменты зазвучали громко, по стенам, колоннам и танцующим скользили блики бесчисленных свечей, дрожащих от воздушных потоков.

Наль вскинул мечи, мгновенно ставшие продолжением рук, и пошел по залу стремительной алой метелью. Не слышно было поднявшегося за музыкой взволнованного гула, мелькали, не отпечатываясь в сознании, лица обратившихся в напряженное внимание, стягивающихся к освободившемуся в центре зала кругу гостей. Метались золотые волосы, молнии разноцветных огней пробегали по стали клинков. Большинство присутствующих невольно остановились, любуясь заключенной в движениях отточенной грациозной силой. Однако гости отодвигались, когда он приближался в танце, а самые скептичные уже гадали, удержится ли изрядно выпивший оружейник на ногах до конца.

Он жил вместе с музыкой, дышал в ее ритме. Звуковой фон из флейт с лютней стих, и глухо, с шелестом, в отрывистой напряженной частоте забили барабаны. Наль резко вышел из неистового кружения, замер, тяжело дыша, в десяти с лишним шагах напротив королевского алькова. Руки его, вскинутые над головой и разведенные в стороны, держали мечи остриями вниз, скрещенными перед его лицом. И над этими лезвиями смотрели на молодоженов в упор совершенно трезвые глаза. Он прожег побледневшую Амаранту леденящим взглядом и остановился на Алуине.

Иной не заметил бы, как натянулась кожа на костяшках пальцев короля, как, не шелохнувшись, превратился он в застывшую перед выпуском стрелу. Побелели губы королевы, выпрямился мгновенно готовый на ответное действие кронпринц. Алуин, завороженный немигающим пронзительным взглядом, оцепенел, словно заяц перед танцующим лисом. По обе стороны алькова королевские телохранители положили руки на эфесы собственного оружия.

Все это заняло мгновения. В голове Ингеральда вихрем пронеслись расчеты траекторий. Умелая рука способна метнуть меч за пределы его естественной досягаемости и не потерять в поражающей силе. Малейшее неверное движение, и пиршественный зал превратится в место кровавой расправы. Малейшее движение, и придется выбирать между собственным оружейником и сыном.

При всей глубине трагедии пострадавшего выбор был для Ингеральда очевиден. Усыпанный самоцветами кинжал на поясе Его Величества носился как украшение, но не знал промаха.

Он не собирался дожидаться стражи, хотя знал, что те не замедлят.

Наль чуть склонил голову — один еле заметный кивок королевской чете, другой кронпринцу с супругой, медленно опустил оружие, развернулся и пошел к дверям. Зловещее напряжение рассеялось. Только брошенный на пол чужой клинок заставил всех вздрогнуть от внезапного лязга.

Пробившийся вместе с Фрозенблейдами к краю круга Деор также поспешил к выходу.

— Не ходи, — не оборачиваясь, хрипло предупредил Наль.

За спиной Деора Меральд положил руку ему на плечо. Эйруин, Электрион, Мадальгар, Айслин и другие обменялись тревожными взглядами, но также остались на местах.

Некоторые испытания кажутся невыносимыми, но проживать самые острые их мгновения на виду бывает еще мучительнее.

Младший принц, безотчетно сжимавший в похолодевшей ладони руку Амаранты, не шелохнулся. Хотя за все время не было произнесено ни слова, глаза Наля напоследок вспыхнули так красноречиво, что Алуину показалось — оружейник его проклял.

37. «Не в ту сторону смотришь»

Фальрунн гулял. Гулял весь Исналор, и оттого становилось еще страшнее. Всеобщее торжество воздвигло между ним и окружающим миром глухую стену отчуждения. Повсюду виделись ему гуляния в День совершеннолетия, когда они впервые танцевали с Амарантой на настоящем балу, когда он просил ее руки, и она дала согласие. Впереди с шипением вращались, рассыпая искры в ночи, потешные огни. Шаги отзывались пульсирующей резью, которой он не замечал в танце, под повязкой растекалась горячая влага.

А звездопад был так ярок в ночь перед его приездом.

Нежданно и жестоко ушла под этим звездопадом Амаранта, вечная любовь.

Прощай.

Он брел среди всеобщего веселья, шума, музыки и песен, оглушенный и потерянный. Свернув в какой-то темный переулок, прижался горячим лбом к остывшей грубой каменной стене и тяжело, глухо завыл без слез.

Казалось бы, болезнь и последние встречи с бывшей невестой выжгли сердце дотла. Отчего же так больно?

* * *

Амаранта открыла глаза и какое-то время осматривала незнакомые покои, боясь дышать, чтобы не спугнуть волшебное великолепие. Высокий сводчатый потолок был выкрашен лазурной краской, а на нем серебрились звезды, меж которых, почти как живые, парили стрекозы и яркие птицы. В убранстве спальни преобладали королевские цвета — синий, зеленый и белый.

Ее цвета.

В щель между расшитыми тонким бело-золотым узором шторами из тяжелого струящегося шелка падал первый предутренний свет. Из стен выступали пилястры зеленоватого мрамора. Малахитовая ткань балдахина над кроватью была усыпана мелкими белыми снежинками и коронами. Матрас и подушки набиты цветами и травами, чей невесомый, чарующий аромат плыл в воздухе, словно над безмятежной летней поляной.

Девушка непроизвольно вскинула руку к голове, на которой покоился вчера адамантовый венец принцессы.

— Тебе нравится? — прошептал Алуин.

Она вздрогнула от неожиданности и засмеялась, поворачиваясь к нему. Ее муж. Ее принц — совсем не в том значении, которое может вложить в эти два слова кто-либо другой. Необычно видеть взлохмаченные волосы, еще затуманенные сном глаза, но обожание в них и восторженно-мечтательная улыбка уже хорошо знакомы и оттого еще более дороги.

— Мое зимнее утро, — прошептал он, — как же томительна была эта разлука!

Часом позже Амаранта в усыпанном жемчугом и малахитами платье из паутинного шелка и ультрамаринового атласа сидела перед зеркалом в