В сотый раз задавал себе я один и тот же вопрос: где искать этого Юру? Я был недоволен тем, что не находил ответа, а тыкаться вслепую уже не мог себе позволить. Я понимал, что на поиски могут уйти годы, а трата впустую даже одного дня, даже часа! была для меня, для всех нас удручающим свидетельством непреодолимого препятствия на пути к великой и долгожданной цели. Иногда меня убивала гордыня: я – нобелевский лауреат! занимаюсь тем, что вынужден как последняя ищейка вынюхивать и искать следы какого-то средней руки микроскописта и электронщика, который сегодня, вполне может быть, прекрасно зарабатывает себе на жизнь торговлей рыбы, продажей подержанных авто, а то и подделкой икон. А что если он играет в каком-нибудь кабаке на своей драной скрипке?! Он всегда славился своим филигранным ремеслом. Ему не было равных в выдумках на всякое лубочное искусство. Он мог стать даже ювелиром. Или заняться изготовлением дамских шляпок. Но он никогда бы не стал пекарем самого высокого разряда. Или слесарем, токарем, машинистом. Масоном – да, но не каменщиком. Он не мог бы организовать новую партию. Религию – да. Вот какими рассуждениями были пересыпаны мои мысли, вот каким дерьмом была забита моя голова. От этого нельзя было отмахнуться. Но у меня не было и никаких надежд на успех, если бы мы попытались без Юры тупо долбить вилкой броню наших неудач. Никакой таран, теперь-то я это знал, никакие залпы никаких артиллерий не способны были проломить и разнести в щепки врата ада нашего бессилия и убогих потуг. Оставалось одно – искать. Значит, снова терять! Значит, жить опять в злости и, что невыносимее всего, – непременно стареть. Стареешь ведь с каждой новой минутой. Значит, умирать? Не давая вечности ничего взамен. Вот что страшно! Оставалось одно – искать. Как?! Мой рот раздирался в крике вопросом: ка-а-ак?! Искать иглу в стоге сена – дело не только не благодарное, но непристойное. В наше-то время, в наш век постижений глубочайших тайн и высочайших технологий!

Почему же все-таки я сам должен был искать этого Юру? Да потому, что кроме меня он никому в мире не нужен. Это правда. И кроме меня никто его не найдет. Вот и выходит, что кроме меня некому. Я сам ответил на свой вопрос и этим ответом похоронил в себе свою надутую гордыню. Благо у меня есть возможность бывать всюду, где я захочу. У нас, нобелевских лауреатов, существует такой неписанный и негласный закон – нам все дозволено.

Для разработки поисковой системы мы купили себе выдающихся разработчиков электронных систем поиска. Спасибо Сергею и Ларри, они здорово нам помогли.

– Сергею?

– С ним мы работали еще в Москве. Потом в Стэнфордском университете в Калифорнии. Брин Сережа и Ларри Пейдж – основатели поисковой системы «Google».

– Ах, это та единица со ста нулями? Математичекий «гугол». Сегодня они очень популярны.

В Москве с Мишей Брином, отцом Сергея, мы творили чудеса. Сейчас он профессор математики в университете штата Мэриленд.

– Я где-то читала, что они…

– Да, в прошлом году они названы газетой Financial Times «людьми года». А Сергей уже миллиардер!

Только с ними можно было начинать строительство Пирамиды. А на Юру мы вышли в два счета. В систему были всунуты, вбиты, просто вколочены все, все исходные данные для получения всего одного ответа на наш вопрос: где он? Теперь на поверхности планеты Земля каждый камень, каждая травинка и капля росы, и песчинка занимались этим поиском. Поисковые программы были наполнены ключевыми словами, такими как: Юра, мужчина, врач, богатство, киллер, нежность, сирень, пиво «Жигулевское», жизнь, смерть, смерть мгновенная, Кастаньеда, знаменитость, генотип, щедрость, девственный, велосипед, книжник, импрессионизм и трансцендентальный, редкий, интеллект, генофонд и фенотип, эгоцентрик, свет, Евангелие, смелость, наркотик, тихоня, трон, национальная идея, юмор, Фукидид и Спиноза, пирамиды и Вавилон, помпезный, tight junction, такт, апельсиновый, диоксин, Папа Римский и Шварценнегер, шахматы, боль в спине, близорукость, сигареты «Кэмел», кожа, баян, ствол, баня, цзу-сань-ли, атолл, Геродот, анекдот, окуляр, кажется, Коэльо, валидол и элеутерококк, Зина, Жора, Алиса и даже динатриеваясольэтилендиаминтетраацетата. Что-то, конечно, еще, еще какие-то ключевые слова и фразы, скажем, «Волга» и Париж, и другие характеристики, которых сейчас я уже и не помню. Я позвонил Ане и спросил, чем ей запомнился Юра.

– Сноб, – сказала она одно только слово.

– Но он же…

– Ты ради этого позвонил?

– Понимаешь, мы без него…

– Сноб, самоед, садюга, – добавила Аня, – больше на букву «с» ничего в голову не приходит. Разве что вот еще…

Она помолчала, затем:

– Нет, пожалуй, все. Как наши дела?

– Сволочь? – спросил я.

– Нет, ну нет… Юра никогда не был сволочью.

– Слушай, мы тут такое придумали!..

– Да, тут, пожалуй, небольшая поправка: сентиментальный садист, этакий альтруистический эгоист. Альтруистический эгоизм Ганса Селье – это его конек.

– Ань, назови еще пару букв. Скажем, «ж» или «з»…

– «Ж» и «з» – пожалуйста: скреж-ж-жет з-з-зубов. Он из тех, кто до скрежета зубов будет…

– Это ясно, а еще?

– И – тихоня. Да. Рвал цветы и плакал. Тихо-тихо…

– Слушай, мы тут создали виртуальную Юркину модель! И теперь, представляешь, мы теперь…

– Посмотри в окно, там апрель. Реет, ты теряешь не только время, ты – теряешь меня.

Это был первый упрек, который я услышал от Ани. Потом были, конечно, еще…

«Ты – теряешь меня». Я так не думал. Я искал и искал новые штрихи к портрету Юры и находил, на мой взгляд, новые яркие особенности в его физиологии, психике, образе жизни. Чего я только не предлагал! Информация о возможном участии Юры в решении мировых проблем была считана со страниц газет и журналов, с телеэкранов и просто со слухов пассажиров метро, парикмахеров, продавцов, портье и гарсонов, стюардов и проводниц. Работали тысячи людей, перевернули тонны характеристик и признаков. В конечном счете, программа всосала в себя множество мегабайт информации и создала блистательный образ этакого супермена, близкого по духу, повадкам и образу мыслей к искомому нами Юрику. Над нею корпел дружный коллектив, собранный из многих стран и профессий. Прошло лето. Пришло время распечаток. Три дня и три ночи шелестели винчестеры сотен тысяч компьютеров, чтобы в конце концов на экране появился вердикт: «Машина допустила ошибку…».

– А ты что молчишь? – спросил я Юлю.

– Мне кажется, – сказала она, – что Юра – твой любовник.

– Кто?!. Юрка?!. С чего ты взяла?

Мы еще долго бились над нашим детищем, и в конце концов создали электронную модель человека, этакий виртуальный клон, тютелька в тютельку напоминающего Юру. С ним не только можно было беседовать на известные темы, играть в шахматы или в преферанс, с ним можно было пить его любимое «Жигулевское» пиво, кататься на водных лыжах где-нибудь на лазурном побережье, с ним можно было даже отправиться чартерным рейсом на Луну в поисках признаков лунной жизни или в глубь земли к тамошним обитателям, которые по представлениям некоторых ученых спрятались там от современной разрушительной урбанистической цивилизации. Большое удовольствие мне доставляло охотиться вместе с ним на знаменитых людей современности, скажем, на представителей клана Рокфеллера или на кого-нибудь из Онасисов, Била Гейтса и даже на Горбачева. Но наибольшее наслаждение я испытывал от нашего повседневного диалога.