извинился и поспешил налить из пузатого, металлического бочонка кипяток в чашку из столь тонкого фарфора, что впору было спутать с листом бумаги.

Арди отвернулся, высыпал внутрь содержимое и начал пить маленькими, быстрыми глотками. Попутно, дабы не терять времени, пока организм усвоит альтернативную версию бодрящего отвара на основе Неспящей Лей-незабудки, с добавлением в неё толченого корня Смеющегося Лей-папоротника, Ардан разглядывал аудиторию.

В общей сложности гондола вместила в себе около ста двадцати гостей. Не всех представителей высшего света столицы, не говоря уже про страну. К примеру, Ардан не видел семей своих одногрупниц из Большого (включая Эвелесс, чье состояние немногим уступало Анорским), да и многих других, чьи лица мелькали в газетах, здесь тоже не встретишь.

Так что выбор тех, кого пригласили, должен был обладать какими-то особенными критериями. Критериями, о коих Ардан не имел ни малейшего представления. Но если прислушаться к разговорам…

— И что, по-вашему, Корона действительно собирается забирать себе треть с билетов просто за то, что предоставляет нам наше же воздушное пространство? — возмущался статный мужчина со слегка маслянистым взглядом.

— Да и что вообще за формулировка такая — воздушное пространство, — поддакнул его сосед. — Бред какой-то. Треть с билетов, плюс мы должны обслуживать воздушные гавани и постоянно принимать у себя инженерные проверки… представьте только будущие издержки.

— А маржа…

— Если бы не Корона, регламенты и прочее, то, наверное, составила бы порядка тридцати семи процентов.

— Недурно!

— Совсем недурно, — поддакнул его сосед. — Но из-за того, что придется постоянно поддерживать гражданские дирижабли в практически идеальном состоянии… как будто поезда кто-то так обслуживает… так вот. На одном этом маржа понижается до восемнадцати процентов. А прибавьте теперь треть отчислений за билеты в казну, и необходимость полного обеспечения всех работников страховыми контрактами, оплачиваемым отпуском и льготами для полетов их семей… кошмар. Мы будем работать с шестью с половиной процентами чистой прибыли…

Начавший разговор мужчина цокнул и покачал головой.

Стоявшие рядом спутницы, настолько молодые девушки что их можно было спутать с племянницами достопочтенных господ, о чем-то шептались, а затем одна из них спросила.

— Но разве шесть с половиной процентов это не много?

Мужчины переглянулись и как-то не очень приятно засмеялись. Явно кого-то высмеивая. То ли собственных спутниц, то ли кого-то еще.

Ардан, попивая снадобье, повернулся в другую сторону. Там уже совершенно другой круг господ, мужчины и женщины, в которых порой шмыгали носами и как-то странно дергали глазами из стороны в сторону, вели похожий диалог.

— Больше семи миллионов уже освобождены от налогов, — процедила женщина в возрасте, на чьих плечах покоилась шкура не просто лисы, а Рогатой Лей-лисы. Довольно редкой аномалии. — Что дальше? Наши собственные налоги привяжут к нашей прибыли? Или вообще — к обороту? Чем они там занимаются в Верхней Палате? Почему наши дела никто не защищает?

— Павел сколотил себе слишком сильную поддержку в двух нижних палатах, госпожа Ларвен, — прокомментировал тучный, но плечистый мужчина, лениво потягивающий игристое вино. — Да и в Верхней у него есть несколько доверенных лиц. Так просто его не переиграешь. Да и народ за него.

— Народ? Эти неотесанные маргиналы, оборванцы и пьяницы? — фыркнула уже другая госпожа. — Он им эксы кидает в их грязь и вонищу, а они, как свиньи, радуются. Как, впрочем, и всегда.

— Стоит отдать должное Императору за то, что он уберет их с наших улиц под землю, — попытался, видимо, пошутить относительно молодой господин с залитыми специальным воском волосами. — Хотя бы можно будет спокойно прогуляться по центральным районам.

И, видимо, «шутка» лишь для Арди показалась вздорной, потому как остальные господа засмеялись едва ли не в голос.

— Я даже не поверила, когда почивший Император отменил указ своего деда о том, что в Центр можно приезжать лишь тем, кто там проживает или имеет разрешение, — прокряхтела старушка, опирающаяся на трость, выглядящую сродни ювелирному украшению. — Впрочем, вы этого, наверное, не помните.

— Но верим, дорогая бабушка, — предыдущий оратор, внук дамы, наклонился и приобнял её. — Что тогда было лучше.

— Это уж точно… и уж точно Бальеро не выглядел сборищем бездарей, — закряхтела старушка.

Арди еще какое-то время прислушивался к разговорам, благо его слуха охотника Матабар было достаточно, чтобы дотянуться даже до самых дальних уголков зала. И почти везде, где бы он не задерживался, слышал примерно одно и то же.

О том, что Император слишком сконцентрировался на проблемах простых граждан империи и забывает о своих крупнейших налогоплательщиках и тех, кто и кует промышленное и торговое превосходство Империи над остальными странами.

— Вы не находите подозрительным, дорогой друг, что как-только предыдущий Император задумался над тем, чтобы отменить обязательный страховой контракт на сталелитейных и корабельных заводах, то тут же занемог и…

— Тс-с-с, — зашипел его сосед, подозрительно оглядываясь по сторонам. — Вы с ума сошли говорить вслух такие вещи? Захотели попасть в дом с не очень веселой расцветкой?

« Дом с не очень веселой расцветкой» — так, порой, называли Черный Дом. Но, обычно, люди которые не просто страшились второй канцелярии из-за ходящих вокруг неё слухов, а, скорее, опасались и… презирали тех, кто там служит.

— Я просто надеюсь, — мужчина опрокинул в себя гремучую смесь из виски, водки, коньяка и чего-то еще. Просто смешал самые дорогие напитки, которые можно было приобрести в баре. Зачем? Арди не слишком хорошо разбирался в алкоголе. Скорее даже — вообще не разбирался. Может любителям было вкусно… — Надеюсь на то, что заголовки в газетах не перестанут и в дальнейшем радовать мой взгляд, Парис. И, может, если их станет даже больше, то Павел растеряет поддержку в народе. А там мы, глядишь, сможем воспользоваться опытом Конфедерации. Всего-то нужно пару жадных ораторов с подвешенным языком и вовремя… повешенные женщины. Или, даже, лучше дети. Да, если пострадают дети, то народ вскипит и…

— Ты пьян, — перебил его собеседник. — Пьян и глуп. И говоришь такое, за что ты… Не хочу оказаться рядом с тобой, когда тебя, наконец, услышат те, кто слышать не должен. Прости, меня ждут другие мои знакомые.

— Ну и проваливай, Парис, — мужчина отмахнулся и, повернувшись обратно к бару, продолжил безынтересно закидывать в горло одну порцию «коктейля» за другим.

В разной степени откровенности и, точно так же, в разной степени осуждения курса