мысли о маленьком и рассерженном воробье, отчего рассмеялся еще сильнее. Павлик, однако, быстро взял себя в руки и уже улыбался. – Ничего я не увиливаю… А было бы желание, так и вам все по полочкам разложить – пара пустяков…

– Бессмертие – пара пустяков? Ну что ж, валяйте! – его довольный пассажир радостно закивал и, коротко хохотнув от предвкушения обещанных откровений, поудобнее устроился в кресле. – А чтобы мотивация сильнее была, я и сам ставку сделаю! – он сделал вид, что на секунду погрузился в непростое раздумье, а потом прищелкнул пальцами и отвесил шутовской полупоклон. – Я вам, молодой человек, той же самой монетой отплачу. Раз вы на кон своего железного коня поставить готовы, которым так дорожите, я чем хуже? Вы своего коня – на кон, простите за каламбур, а я – своего! – Игорь Сергеевич с преувеличенной нежностью погладил затянутую кожей торпеду внедорожника. – По-моему, очень даже справедливо получается. И ставки равные. Без машины, конечно, не жизнь, – он с сарказмом прикусил губу, силясь остаться серьезным, – но уж переживу как-нибудь! Да и потом, что такое кусок бездушного металла, когда на кону бессмертие стоит?! Пыль для моряка, как говорит один мой знакомый. Готовы, молодой человек?

– Вы что, серьезно, что ли? – Павлик недоверчиво смотрел на улыбающегося хозяина жизни, потом улыбнулся и махнул рукой. – Да ну вас!..

– Серьезней некуда, молодой человек! Слова сказаны, давайте за дело браться. Вы сами условия необходимые оговорили. Три извилины искомые, разумность, – начал он загибать пальцы, с преувеличенной серьезностью поглядывая на Павлика. На лице у него утвердилось невероятно глубокомысленное выражение, которое он с усилием сохранял, пряча улыбку. – Ничего не забыл, нет? Ну, условия соблюдены, – копируя спутника, он ласково погладил себя по макушке. Этот-то жест его и подвел: не выдержав накала театральности, Игорь Сергеевич от души расхохотался. – Итак, что мы имеем? Два верных железных коня – наши ставки, на кону – бессмертие либо его отсутствие, и два игрока, – он дурашливым поклоном поприветствовал в конец озадаченного поворотом дел Павлика, а себя еще раз погладил по голове. – Валяйте, молодой человек! Даже искомые два часа, которые вы обозначили, я готов превратить в три. Час форы – годится? На мое упрямство, как вы выразились?

– Знаете что? Вам такими темпами никаких «Гелендвагенов» не хватит, простите за прямоту, – в глазах Павлика уже запрыгали озорные бесенята.

– За меня беспокоитесь? Премного благодарен, но переживу!

– Я не переживу, – спутник типичного аллигатора пожал плечами, демонстрируя крайнюю степень огорчения. – Мироздание не простит. У вас машину отобрать – как у младенца в песочнице совочек, уж извиняюсь за сравнение.

Игорь Сергеевич коротко хохотнул, с восхищением глядя на невозмутимое Павликово лицо.

– Однако! Но вы, Павел, не переживайте, если что. Мироздание вас простит, можете мне верить на слово. Да и слов уже, действительно, больше, чем нужно, наговорили. Условия мы обсудили, ставки сделали. Все в добровольном порядке и по согласию, так что насчет претензий от мироздания будьте спокойны. Валяйте, показывайте бессмертие обещанное. И иллюзии мои, с которыми я, по вашему мнению, в обнимку живу, – в студию! У вас, – Игорь Сергеевич демонстративно взглянул на свой шикарный хронометр, – три часа времени для решения этой благородной задачи. Или больше нужно? Я готов еще форы вам дать. Главное, чтобы до Сокола управились.

Павлик сокрушенно помотал головой, искоса поглядывая на лучащееся довольством лицо своего оппонента и, видимо, осознав неизбежность происходящего, согласно кивнул:

– Ну вы и упрямец, Игорь Сергеевич! А форы не нужно. Трех часов – выше крыши, сами увидите. «Гелик» ваш я, конечно, не возьму, но бессмертием вас одарить готов. Точнее, – он скептически окинул своего пассажира взглядом, – я вам его показать могу. В чем разница, спросите? А все просто. Еще человек Иисус своим ученикам говорил: «Вы слушаете, но не слышите. Вы смотрите, но не видите». Дать-то я дам, Игорь Сергеевич, а вот сможете вы это взять или нет – вопрос второй…

– Давайте, – тот с согласным кивком уже протягивал сложенные лодочкой ладони и широко улыбался. – Вы давайте, Павел, а уж смогу я взять или нет – мои проблемы, как говорится. Показывайте, а увидеть-то я постараюсь! И давайте к делу переходить – часики-то тикают! – он приложил обозначенные «часики» пафосной наружности к уху и требовательно постучал по стеклу хронометра, одарив водителя улыбкой.

– Даю, – тот кивнул и тяжело вздохнул. – Даю, Игорь Сергеевич, готовьтесь брать. Только вот предчувствие у меня не очень что-то. У вас сейчас парадигма сломается, а перед тетушкой опять мне отвечать?

– А тетушка тут при чем?

– Как – причем? Мало ли что с вами после прозрения случиться может? Бросите все свои аллигаторские игрушки и рванете на Багамы какие-нибудь с Танюшей на вечное поселение, а кто в ответе будет? Правильно, я! – он скорбно покачал головой и нахмурился еще сильнее. – Если отца Фармазона тетушка мне кое-как, но простила, то с вами такой трюк уж точно не прокатит. Сожрет она меня за вас…

– Однако! – Игорь Сергеевич с неподдельным восхищением смотрел на бесстрастное лицо своего молодого спутника. – Вы, я так понимаю, и правда верите во все это?

– Во что? В бессмертие? Или в то, что его даже вам показать можно? – Павлик прыснул и похлопал от избытка чувств по ни в чем не повинному рулю. – А что? Умом вас мать-природа не обделила: три заветные извилины – на месте. С разумностью вашей в процессе разберемся, – он снова рассмеялся, а потом, внезапно посерьезнев, пристально посмотрел своему собеседнику прямо в глаза. – Я вас предупредил, а там уж все в руках Орла нашего Говинды, как мудрые люди в Индии говорят. Так что, если что – на себя пеняйте! Готовы?

– Всегда! – рука московского аллигатора взлетела в пионерском салюте, который Павлик принял с благосклонным кивком.

– Вы сейчас зауми от меня всякой ждете, и зря. Я вам больше того скажу: тут проблема одна только, и она в том, что все просто аж до невозможности. А для умных сильно это и есть та самая первая и последняя проблема, с которой они по определению справиться не в состоянии. Сильно умным же кажется, что все сложно быть должно, «Через тернии – к звездам!», как говорится. А стоит только в простоту такую упереться, так сразу мысли о подвохе начинаются. Не может быть, дескать, чтоб такой глобальный вопрос таким простым и очевидным оказался! Впрочем, это прелюдии все, конечно, – Павлик махнул рукой и пожал плечами. – Я вам все, как есть, покажу, а увидите вы, поймете ли –