– Но это действительно очевидно, Павел. Люди живут, если уж мы с вами про людей говорим. Рождаются, живут, умирают… Разве не так?

– Вы, Игорь Сергеевич, опять: как представитель малочисленного и богоизбранного народа, вопросом на вопрос отвечаете. Тогда определение дайте: а что такое, собственно, люди? Ну или человек, если вам этим термином пользоваться привычнее…

Бизнесмен некоторое время молча смотрел на Павлика, а после сокрушенно покачал головой:

– Я одного не пойму: вы серьезно это или нет? Что тут определения какие-то давать, если тут…

– И так все очевидно? – немного насмешливо подсказал тот. – А я ведь вам совсем недавно именно про это и твердил: стоит только разбираться начать в вопросе, от очевидности былой и следа не останется, а минут через десять вам и самому очевидно будет, что никакой очевидности тут нет, извините за каламбур. Вы же сейчас мне сказать готовы: а что тут, дескать, рака за камень заводить? Вот, мол, вы, Павел, вот – я, вон вокруг людей полно. Что тут усложнять, когда и так все ясно и понятно? Так?

– Примерно.

– Вот именно, что примерно. А мы ведь с вами уже касались краем этого вопроса. Помните, когда я пример с телом в коме приводил? Я же вам тогда все разжевал и разложил по полочкам! Люди в таком случае прямо говорят: впал, дескать, человек в кому и в ней находится. А разве есть в коме человек какой-то? Там же только тело пукающее и потеющее лежит. Да и то, если капельницу эскулапы поставили и следят за телом за этим…

– А к чему вы все это опять ведете?

– Да к тому, Игорь Сергеевич, что тут ключ ко всему самый главный находится! Мы же бездумно словами давно уже пользуемся. «Люди», «человеки», «жизнь», «смерть» – а что стоит за всеми словами этими, ни одна собака думать не будет. И правильно: зачем? Если и так все очевидно.

Павлик беззлобно спародировал оппонента, но тот обижаться не стал, а лишь усмехнулся. Молодой человек между тем продолжал:

– Но, как практика показывает, мы же тело в коме человеком по-прежнему называем! Но человека-то там нет уже! Нет там сознания, психики нет, один манекен биологический только. А если нет этого, о какой жизни говорить тут приходится?

Его спутник долго молчал, а потом недоуменно развел руками:

– Я повторюсь, наверное, молодой человек, но у меня все сильнее и сильнее ощущение, что вы издеваетесь надо мной просто. Ну не о смерти же тут говорить? Или как вы считаете?

– Я сейчас по вашим неверным стопам пойду, – Павлик торжественно погрозил ему пальцем. – Вопросом на вопрос отвечать стану, как вы это любите. Разве не с вами мы определение жизни дали? Разве жить – это не опыт бытия получать? Вот и скажите мне теперь, какой опыт кусок мяса на больничной койке получает? Там же нет никого, кто хоть какой-то опыт получать бы мог! Тело же автономно совершенно функционирует, как робот биологический, если хотите. Но психики-то с сознанием нет! Опыт там какой-то откуда, по-вашему, возьмется?!

Игорь Сергеевич замер с приоткрытым ртом, не имея аргументов возразить, и несколько секунд молча смотрел на Павлика, который явно наслаждался произведенным эффектом.

– Но вы же мертвым тело-то такое не назовете?!

– Нет, не назову. Только я же вам показал уже, что смерть и жизнь нельзя антагонистами считать. Ну в смысле того, что смерть жизни противоположна. Если вы эту пару противоположностей правильно осознали – рождение и смерть, то у вас разом все на свои места встанет. Тело родилось, но еще не закончилось. Да, не мертвое тело это, конечно. Жизнь в нем есть. Программы работают, процессы сложнейшие идут. Пусть и сбой определенный налицо, но смерти как конца тела тут нет. Но если мы с вами к нашему определению вернемся, то нет тут и никакого бенефициара, который бы опыт бытия получал… Нет того, кто живет…

– Но это же чушь какая-то получается! – Игорь Сергеевич раздраженно махнул рукой, но вскоре виновато улыбнулся. – Извините!

– Да бросьте, – откликнулся Павлик с великодушием опытного. – Тут с непривычки можно когнитивный диссонанс поймать…

– Да при чем тут диссонанс какой-то? Вы явно в логический тупик какой-то меня загнать пытаетесь! Выходит, определение жизни мы с вами неправильно дали, вот и все дела, молодой человек!..

– А другого-то определения тут и быть не может! Не известен другой-то способ жизни, Игорь Сергеевич! Хоть вы в полном расцвете сил и в здравии, хоть и слепоглухой с рождения, но у вас всяко опыт бытия присутствовать будет. У здорового – один, у калеки – другой. Только вот без опыта ни о какой жизни в принципе говорить не приходится! Нам с вами исключительно такая форма жизни известна, когда опыт некий получаешь. А вот у тела в коме никакого опыта нет вообще, Игорь Сергеевич! Это, если хотите, манекен обычный. Биологический только. Сбой какой-то произошел – травма там или еще что – и исчез внезапно кто-то, кто этот самый опыт бытия получал…

– И куда он исчез? Да и вообще, что же это за загадочный «кто-то»? – Игорь Сергеевич смотрел на своего оппонента, не скрывая насмешки и недоверчиво покачивая головой.

– А вот это и есть тот самый бенефициар, Игорь Сергеевич, о котором я вам давеча говорил! Мы с вами, считайте, в одном шаге от заветного Царствия Небесного. Если вы сейчас собственное упрямство и очевидность эту свою драгоценную отбросить сумеете – сразу и войдете. Я вам могу еще долго подробности разжевывать, – Павлик бросил взгляд на приборную панель и удовлетворенно кивнул, – благо время в запасе есть еще, но можно и короткой дорогой пойти. Так сказать, напрямки. Я вам прямо сейчас все сам покажу чисто в целях экономии нервов ваших и времени, а там уже – поймете, нет – не моя вина, что называется.

– Давайте короткой, – собеседник Павлика устало махнул рукой и откинулся на сиденье. – Чую, вы мне совсем рассудок разрушите, если этой вашей длинной дорогой следовать…

– Рассудок я вам поправлю только, – с завидным оптимизмом пообещал Павлик. – Но тут вы правы: мучиться-то зачем? А теперь вы мне только на один короткий и простой вопрос ответьте: что нам позволяет этот самый опыт бытия получать?

– В каком смысле – что позволяет?

– Ну, без чего опыт жизни в принципе получать нельзя, я имею в виду?

– Вы на органы чувств намекаете? Вы же про них только что говорили…

– Нет, – Павлик отрицательно покачал головой и тяжело вздохнул. – Я