Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятия не имею.
– А говорит, Игорь Сергеевич, это об одном только. Пляски с песнями и спорт – это же эксплуатация природных данных, если на то дело пошло. И тут вопросов никаких нет: шикарные природные данные у товарищей негров. Но и тут, опять же, нюансы есть. Прыгнуть, пробежать, морду набить кому-то там – пожалуйста. А вот сложнее дисциплины спортивные взять, гимнастику какую-нибудь, как вариант, или из лука стрельбу, так тут уж их днем с огнем не сыщешь. Про шахматы я вообще молчу, как сами понимаете, – Павлик прыснул. – Впрочем, бог бы с ними. Я вам еще раз повторю: я к неграм, в принципе, с симпатией отношусь. Люди они жизнерадостные, на позитиве, но если Обаму этого выберут, то помяните слова мои – быть беде. Впрочем, тут все символично очень сложится, если уж руку на сердце положить. Слева – президент Америки цвета эбенового дерева, справа – наш в белом кимоно. Тут любому дураку ясно, что добро со злом в решительную битву вступают…
Собеседник от души расхохотался и подмигнул в ответ:
– И кто тут добро, интересно?
– Но уж не черт этот шоколадный, как любое разумное существо понимает…
– А что это так строго и категорично?
– А как тут еще, интересно, нужно? Я же вам без утаек, со всей космической прямотой… Да и потом, от этого Пиндостана в принципе добра никто и никогда не видел, если уж начать фактами оперировать. Вы сами на их историю гляньте и выводы сделайте. Вначале негров гнобили с индейцами, потом на войнах мировых наживались, ну а как заключительный совсем аккорд – Хиросима и Нагасаки, – Павлик резко посерьёзнел. – Это же и беспределом-то назвать нельзя… Во сто крат хуже это. А потом? Вьетнам, Корея, – он махнул рукой, – перечислять язык устанет. Так что, если в целом страну эту интересную брать, то никакой пользы там нет, кроме вреда для остального прогрессивного человечества. А если уж негра президентом выберут, тут уже все рыдать начнем, помяните мое слово. Но, конечно, видение отца Фармазона со счетов сбрасывать нельзя. Может, и к лучшему все будет. Сойдутся в решительной схватке черное с белым, а потом уже и до катарсиса космического недалеко!
Некоторое время мужчины молчали. Павлик сосредоточился на дороге, а Игорь Сергеевич с интересом рассматривал проплывавшие за окном пейзажи, изредка улыбаясь своим мыслям и незаметно поглядывая на своего молодого знакомого. Наконец он нарушил молчание:
– А вас-то каким образом вся эта история с отцом Фармазоном коснулась? Я с ваших слов понял, что у тетушки к вам претензии возникли некоторые?
– Конечно, возникли, – Павлик пожал плечами, по-прежнему внимательно вглядываясь в дорогу. – И конкретные вполне себе, поверьте уж, претензии. Тетушка, она же не совсем наивный человек-то у меня, как вы сами понимаете, дважды два-то сложить может. Как отец Фармазон чудить начал, а до тетушки слухи дошли – она сразу ко мне примчалась. Давай, мол, нехороший человек, колись, что вы со святым отцом моим учудили? А что я ей могу сказать-то по существу вопроса? – Павлик заерзал на сиденье. – Я же вообще не при делах получаюсь, если уж начистоту говорить, а она мне не верит. Ни в какую, причем, не верит. Чувствую, говорит, твою руководящую руку во всем этом процессе! И что, опять я крайний получаюсь? – его возмущенное восклицание осталось, впрочем, без ответа. – В людях, значит, тяга к трансценденции просыпается, а виноват во всем я один, выходит? А она мне в ответ: до встречи с тобой, говорит, в святом отце никакой такой тяги не обнаруживалось, если только таковой увлечение «Кагором» не считать! Одно сплошное благочестие, если ей верить, в отце Фармазоне до встречи со мной было. А потом-то уже тягу к запредельным безднам не скрыть, вот тетушка выводы далеко идущие и сделала! И опять – крайний я. Да она и встречалась с ним, как я понял. Что уж он ей там наплел, одному богу известно, но факт налицо: во всех смертных грехах меня обвинили и анафеме вечной предали до кучи…
Игоря Сергеевича опять разобрал хохот; Павлик лишь исподлобья наблюдал за очередным приступом веселья у пассажира и хмуро кивал:
– Угу, очень смешно! Тетушка, она знаете какая? То-то и оно… Теперь при каждой встрече мне его поминает, отца этого святого. С тобой, говорит, нормальных людей даже на пять минут наедине оставить нельзя без вреда для их психического здоровья. А разобраться если, так все с точностью до наоборот получается! Как по мне, так у отца Фармазона только сейчас с этим здоровьем душевным налаживаться стало. Одно только смущает меня – запал его миссионерский. Тренировки и дыхание – только полбеды. Он же на форумах теперь еще активно пишет.
– На каких форумах?
– На разных, Игорь Сергеевич. В том-то и беда, на мой взгляд. Если бы хоть на одном каком-то, то еще ничего было бы, а он – на разных. Во-первых, на нашем пишет…
– На вашем – это на каком, извините?
– Знамо дело, на каком, – Павлик бросил быстрый взгляд на собеседника и неопределенно пожал плечами. – На психоделическом, разумеется.
– Господи, а вам-то это зачем?
– Для информации исключительно. Вы сами себя на мое место поставьте. Я же после церемонии той как с катушек слетел. Камня на камне же от мира моего привычного не осталось! И хоть знаний никаких на тот момент не имелось, а ясность уже была – в сознании ключ искать нужно! Ну и начал искать, кто же это у нас с сознанием-то экспериментирует? А тут вариантов два всего: ученые и психонавты. С первыми все сразу понятно стало, благо доктрины товарищей ученых – на виду. Сознание – в мозге, мир – случаен, ну и прочие разные несуразицы из этой же серии. Но здесь ведь вот какая засада была: мой же собственный опыт всем этим доктринам противоречил! А личный опыт, как товарищ Сиддхартха Гаутама нам завещал, все решать и должен! Как я мог переживания той девочки из украинской деревни получить? Как боль ее испытать и прочувствовать сподобился? А мамы ее? А Фрица Хаманна? И еще мильен вопросов из этой же серии
