обращали внимание. А тут, в уединении, где все свои… Ты не подумаешь, что я странная? — спросила она.

— Вовсе нет. Ты же говорила, что у тебя чувствительная кожа, поэтому делай, как считаешь нужным, всё хорошо! — успокоил я её.

Мику принялась снимать с себя спортивную форму.

— Ещё я иногда на солнце перегреваюсь, у меня может начать кружиться голова, а один раз я даже получила солнечный удар, — продолжила она, стягивая футболку.

— Папа говорит, что это потому, что я аристократка. Ну, он считает, что мы с мамой так выглядим и так себя ведём, как будто аристократы. Утончённо! Это, говорит, порода так себя проявляет, вот были бы вы какие-нибудь дворняжки, им ничего не делается ни в жару, ни в мороз. Всё им нипочём, да даже в еде не разборчивы! А вы совсем другие, вам нужны особые условия. Тепличные! И смеётся, представляешь?

— Он это наедине с нами так шутил — со мной и мамой. Сказал не говорить другой маме и сестре. Моя мама когда-то до замужества ещё поругалась с другой мамой. То есть они тогда ещё не были мамами, конечно. В общем, они тогда не могли поделить папу и воевали за него.

Мику освободилась от одежды и осталась в одном купальнике.

— Она тогда Мэйко назвала простолюдинкой, за то, что у неё большая грудь. Мэйко — это так зовут вторую маму. Якобы только у выходцев из простого народа может быть такая фигура. Потому что девушки знатных родов по-другому выглядят. А та обозвала мою маму плоскодонкой. За то, что у неё, наоборот, грудь маленькая. Плоскодонка — это же лодка такая, я в этом месте не поняла — что в этом обидного? Хотя про простолюдинку я тоже не поняла. Мэйко из древнего и знатного рода как раз. А моя мама нет. И вообще, почему только у простолюдинок может быть большая грудь — непонятно. Папа мне сказал, что это просто из-за ссоры они так говорили, и я права на самом деле. В том, что нет каких-то внешних данных, по которым можно отнести себя к знати.

Я открутил крышку на тюбике, показывая, что готов приступить.

— А, теперь я поняла почему Алиса называет Славю колхозницей! Тоже, получается, в плену этого предубеждения. Мы с мамой довольно похожи, и фигурой тоже. Она очень молодо выглядит и иногда нас даже за сестёр принимают. Мне мои формы вполне нравятся, быть может, только лодыжки хотелось бы чуть потоньше, и при моём росте некоторые девушки умудряются весить меньше. Но я не знаю, как ещё меньше. А может, они только говорят, что меньше весят, а на самом деле не меньше. Может, больше даже. Не скажешь же, что у меня кость широкая и плотная, очень изящная. Правда? Поэтому я не могу весить меньше, я считаю.

Кажется, Мику совсем разволновалась из-за предстоящей процедуры и продолжала тараторить, оттягивая неизбежное.

— Конечно! — поддержал я её. — Ложись! А то успеешь сгореть до намазывания!

— Хорошо, — кивнула она, встала на четвереньки и принялась заползать в приготовленное убежище.

— Так вот, про формы. Если меня всё устраивает, и надеюсь, тебя во мне тоже, то про Алису такое не скажешь. Она почему-то считает, что у неё грудь маленькая. Хотя какая она маленькая, если… ну… вполне даже очень ничего. Крупная даже! Смотря, конечно, с чем сравнивать. Она почему-то сравнивает себя с Леночкой. До меня они были подругами, наверное, поэтому. То есть, не я появилась и их поссорила, вовсе нет, там долгая история и мы сейчас не об этом.

Я выдавил крем себе на руку, чуть растёр по ладоням и задумался, откуда начинать.

«Наверное, более правильно начать с ног. К тому же совсем недавно я уже к ним прикасался в медпункте, так что это уже, можно сказать, освоенная область».

Мику лежала на животе, подложив руки под голову и не в тени зонта как раз оставались ноги.

Приложив руки к лодыжке, я повёл ими вверх.

— Ай, щекотно, — засмеялась Мику, на секунду прервав рассказ и заелозив по полотенцу.

— Лежи смирно, а то у меня не получается равномерно наносить, — попросил я, перенося руки на вторую ногу.

— Я постараюсь, а ты прижимай сильнее! Тогда будут другие ощущения и я не буду хихикать, как дурочка! Леночка ещё совсем недавно, Алиса рассказывала, была пухленькой! А в старших классах вытянулась и стала совсем не толстой. Грудь большая, бедра крутые, а талия узкая!

Добавив крем на ладони, я выдохнул и решительно двинулся выше.

— И вообще, по ней же не скажешь, что она тяжеловесная. Правда же? Такое сочетание очень редко бывает! Чтоб прям всё один к одному. Наверное, она очень упорно тренировалась и на диете сидела долго, чтобы добиться таких результатов!

Поднявшись выше середины бедра, я на секунду замер, борясь с собой.

Культурный, скромный и воспитанный молодой человек спорил во мне с озабоченным и похотливым юношей, пускающим слюни от вожделения и мечтающим запустить ручонки выше… и выше, до того захватывающего дух места, где ножки соединялись.

Оглянувшись на всё ещё суетящихся поодаль подружек, я, чувствуя подступающее возбуждение, сглотнул и продолжил скользить вверх.

— У Славяны тоже грудь пышная. Поэтому Алиса, в лагерь когда попала, совсем закомплексовала. Но у Славяны зато попа небольшая, очень аккуратная, — продолжала Мику, её голос звучал чуть приглушённо из-за положения.

— Оой… — Мику замерла, напрягшись, а я остановился в паре сантиметров от ягодиц, определив тем самым крайнюю зону дозволенного.

— Такое, кстати, чаще бывает, если у девушки большая грудь, — продолжила она, когда я убрал руки. — Поэтому Алиса стала так рубашку завязывать, ну, под грудью, чтоб поднять и подчеркнуть её. А я ей сразу говорила: «да нечего на других смотреть, что есть у тебя — то и хорошо, тому и радоваться надо! » Правильно⁈

Сердце гулко стучало в груди, руки дрожали, внизу живота ощутимо потеплело, а шорты стали тесны.

— Само собой! — поддакнул я, облизнул губы и, плотно обхватив второе бедро, распределил по нему крем.

В верхней точке Мику опять издала приглушённый и невнятный звук, похожий на стон.

«Да уж, на самом