– Как могло случиться, что ты не заметил, что моя жена находится в таком состоянии? – сурово спросил Макс у уборщика.

– На двери висела табличка «не беспокоить». – Голос молодого человека дрожал от страха.

– И где же она теперь?

– Не знаю, господин штурмбанфюрер.

– Понятно. Улетела, видимо, – хмыкнул Макс.

Свидетель Иеговы заплакал. Испуг этого человека оказывал на Макса странное воздействие. Прежде в подобной ситуации он попытался бы успокоить человека. Теперь же всхлипывания, содрогающиеся от рыданий плечи, полные ужаса глаза лишь еще больше разозлили Макса. Никчемный слабак, жалкая тряпка!

Макс отступил от свидетеля Иеговы на шаг и оглянулся на эсэсовцев. Все трое были младше его по званию, а один вообще был прыщавым подростком. В их взглядах читалось ожидание: они думали, что он поступит так, как и положено офицеру СС. И тут Макс сообразил, что узнаёт одного из них. Это был парень, который привел к нему старуху и которого он потом спустил с лестницы. Тогда этот тип еще сказал Максу, что он зарабатывает себе репутацию.

Макс почувствовал, что его трясет, – это был не трепет плоти, а какая-то внутренняя дрожь, болезненное возбуждение, охватившее его всего целиком, от коленок до горла. Он подумал о войне, о том, что чудовищный лагерь у подножья холма разрастается с каждым днем. Какого хрена? Плыть по течению или сопротивляться ему, зная, что оно в любом случае тебя унесет… Макс достал пистолет и выстрелил свидетелю Иеговы прямо в лоб. Заключенный даже не успел поднять руки, чтобы попробовать его остановить. Казалось, он боялся какого-то страшного наказания за то, что попытается спасти себе жизнь.

Отдача от выстрела крепко ударила Макса в руку, и дрожь сразу же прошла. Эта лихорадочная вибрация почему-то напоминала какую-то редкую и крайне ценную вещь, которая стояла у него внутри на самом краю полки. И теперь она была безнадежно утеряна, упав и разлетевшись вдребезги.

Эсэсовцы пытались сохранять на лицах безучастное выражение. Своим видом они – с разной степенью успешности – хотели показать, что все нормально и ничего особенного не произошло. Юный солдат поджал было губы, но потом спохватился и расслабился. Позже в столовой он будет рассказывать друзьям, что доктор Фоллер сразу же отомстил уборщику, даже не забрав лекарство, принесенное для его жены. Такое поведение слегка шокировало даже членов СС.

В комнате плавал зыбкий туман из мельчайших капелек крови, смешанный с пороховым дымом. А затем отчетливо почувствовался аромат фиалок, который невозможно было с чем-либо спутать.

– Параграф первый, правило номер один, Фоллер: никогда не стреляйте в этих ублюдков на своем ковре, – спокойно произнес фон Кнобельсдорф. – Ладно, не переживайте, это распространенная ошибка, знаю по себе. Фрау Фоллер заболела?

– Похоже на то, – ответил Макс.

– Вряд ли ей поможет пальба у нее под боком.

На лестнице послышался какой-то шум, и в комнату вошел доктор Ланге; он нес большой стеклянный флакон и оранжевую трубку для капельницы. За ним следовала медсестра. Они сразу же засуетились вокруг Герти и выгнали солдат, чтобы можно было раздеть женщину и уложить ее в постель.

– Вам тоже лучше выйти, – заметил Макс фон Кнобельсдорфу.

Оберштурмбанфюрер пожал плечами и удалился. Он тщательно скрывал нарастающую панику, вызванную тем, что Герти впала в кому. На него уже давили сверху. Гиммлер требовал результаты.

С другой стороны, хотя неутешительное состояние фрау Фоллер тормозило его успех, это же обстоятельство позволяло отложить разборки в связи с возможной неудачей. Потому что Герти сразу же определила бы, привез фон Кнобельсдорф нужный камень или нет. И если нет, то каким же идиотом он будет выглядеть! «Таким образом, – решил оберштурмбанфюрер, – на данной стадии эксперимента мы, вероятно, будем продолжать без ее участия».

«Нужна другая церемония, с использованием самых подходящих из доставленных камней», – подумал он. Это означало, что придется убить еще одного коллегу. Фон Кнобельсдорф вспомнил про Макса – красивый, светловолосый. Да, идеальная арийская внешность. Значит, пришло время действовать?

Дни после того, как Макс узнал о состоянии своей жены, тянулись для него чрезвычайно медленно. Он ужасно боялся за Герти и знал, кого винить в происшедшем, – Девью. После вечера «медитации» с этой любительницей мистики Герти изменилась. Макс думал, что эта глупая лжепрорицательница хвастливо преувеличивала свои способности, но, столкнувшись с настоящей сверхчувствительностью, которой обладала его жена, просто уничтожила ее. Он был уверен, что во время злополучного сеанса Герти перенесла ужасное потрясение. Чем еще можно было объяснить внезапно проснувшуюся в ней пылкую любовь к драгоценностям и посещавшие ее странные видения, о которых она рассказывала?

Холодная злоба в адрес Девьи все нарастала, однако эта женщина до сих пор находилась под покровительством Гиммлера как эксперт по мистическим обрядам, так что Макс мало что мог сделать против нее.

Он видел, как раздражает Девью Монстр, и потому старался делать так, чтобы она сталкивалась с ним как можно чаще. Если Макс замечал, что она прогуливается по территории, он посылал Монстра постоять рядом с ней. Или приказывал ему принести какие-то срочно понадобившиеся ему вещи, находившиеся на этаже рядом с комнатой Девьи. Был еще один способ ее донимать – спрашивать у нее совета. Макс составлял записки о видениях, которые якобы посетили его подопытных, и отправлял Монстра к Девье, чтобы та их истолковала.

Но при этом Макс продолжал ужасно переживать за Герти. А что, если на этот раз она не очнется? Для него это будет конец, его душа умрет, и он уподобится одному из камней, из которых сложены стены этого страшного замка.

Фон Кнобельсдорф видел, как состояние Герти влияет на Макса. Доктор Фоллер явно очень мало спал и почти ничего не ел. Через неделю после их возвращения из Франции он выглядел бледным и совершенно потерянным. А через две недели начал заметно терять в весе. Это не могло не радовать фон Кнобельсдорфа. Он по-прежнему считал Макса своим конкурентом – и в профессиональной, и в личной жизни. Существовала опасность, что прогресс в их деле припишут усилиям Макса. И его жены. Фоллер не заслуживал такой замечательной женщины. Эта спящая красавица, безусловно, послужила бы украшением его, фон Кнобельсдорфа, апартаментов. И тогда все ее достижения стали бы его заслугой.

Он отказался от идеи использовать Макса в качестве следующей жертвы – в этом обязательно заметили бы его руку. Но оберштурмбанфюрер быстро нашел выход и едва не расхохотался – до того все оказалось просто. Ответ на мучивший его вопрос лежал на поверхности, стоило лишь оглядеться по сторонам. На самом деле этим методом в СС пользовались каждый день. И назывался он «смерть от переутомления».

Итак, через Хауссмана он распространит информацию о том, что получаемые доктором Фоллером результаты настолько важны, что ему приходится вкалывать в своей лаборатории день и ночь: он обследует по меньшей мере пятерых испытуемых в неделю и затем представляет соответствующие рапорты.