В комнате стояла аккуратно застеленная двуспальная кровать, большой гардероб из ореха, а рядом с ним – кожаный дорожный чемодан, бледно-зеленый с коричневыми вставками. Увидев аккуратную медную монограмму – инициалы «Э. Х.» – на его крышке, Балби понял: он нашел то, что искал. Порядок в комнате нарушали лишь два десятка книг, лежавшие на прикроватной тумбочке и на полу рядом с ней.

Балби прекрасно понимал, что должен действовать быстро. Первым делом он открыл гардероб. Там висели экстравагантные костюмы Харбарда: одни – в яркую клетку, другие – вызывающих, неанглийских расцветок. Инспектор знал, что в любую секунду может быть разоблачен, поэтому обыскал карманы так быстро, как только мог. Он не обнаружил там ничего интересного – только приспособление для обрезки сигар, пару американских монет и читательский билет Центральной библиотеки Ковентри.

Тем не менее Балби забрал все это с собой. Любая мелочь, которая могла привести его к Харбарду, в любом случае лучше, чем ничего.

Инспектор перешел к чемодану. Он оказался пуст. Потом дело дошло до книг.

Балби знал, что Харбард как ученый интересуется идолопоклонничеством и языческими практиками, но был не готов к увиденному. Некоторые книги – в переплете из телячьей кожи, с пожелтевшими от времени страницами, рассыпающиеся и державшиеся, казалось, лишь на обложке из тонкой ткани – выглядели очень древними.

Инспектор начал читать их названия: «Демонология» короля Якова Первого (1597 год), «Новости из Шотландии (1591 год), повествующие о презренной жизни и смерти доктора Фиана, известного колдуна, сожженного в Эденборо в конце января», «Черная курица, или Сокровище старого жреца из пирамид», «Dogme et Rituel de la Haute Magie»[69]. Была там также книга под названием «Пикатрикс», обложку которой украшал символ в виде стилизованной головы волка под молодой луной. Каждый из этих томов, похоже, был посвящен отдельной языческой практике.

Балби взял в руки один из них, в странном переплете, текстура которого напоминала тонкую свиную кожу. Названия на обложке не было, но инспектор почувствовал, что должен открыть эту книгу. Страницы, изготовленные из какого-то очень древнего материала, похожего на бумагу, были разрезаны старинным способом – самим покупателем перед прочтением, и потому края листов были неровными. Заголовок гласил: «Cultes Des Goules», Francois-Honore Balfour, Comte d’Erlette, 1702[70].

Эта книга на французском языке была рукописной; в углу первой страницы красовался кровавый отпечаток пальца. Балби пролистал ее дальше и нашел новые отпечатки. Господи, кто читает книги, когда у него руки в крови? Но когда в середине манускрипта инспектор дошел до иллюстраций, этот вопрос отпал сам собой. Это делали сумасшедшие. Рисунки были гротескными; тонкие линии изображали разные виды пыток и поклонение дьяволу. Некоторые страницы были оторваны.

Балби взял одну из них. Оказалось, что она из другой книги, да и почерк здесь был другой.

На странице было написано: «Вызов и пленение Волка. Жеводан, 1776 год нашей эры».

Было ясно, что эти листы вырвали из другой книги, а потом вложили сюда. Иллюстрации на них были просто жуткие, Балби было страшно даже смотреть на них. Одна из страниц отличалась по размеру. Инспектор понял: это даже не страница, а вставленный в книгу листок, на котором с невероятной точностью были скопированы жуткие непристойности из книги. Копии рисунков были весьма достоверными, но у копировщика глаз был лучше, чем у оригинального художника: здесь и пропорции были выдержаны точнее, и передача света и теней казалась более естественной.

По спине у Балби пробежал холодок. Он не был экспертом в живописи, но даже он узнал, что это сделал тот же человек, который выполнял рисунки с натуры в разрушенном доме. Инспектор быстро свернул этот листок и сунул его в карман рубашки.

– Что вы здесь делаете?

Балби поднял голову. На него сверху вниз смотрел мужчина в военной форме. На ремне у него висел пистолет в кобуре; клапан был расстегнут.

– Выполняю свою работу, – выпрямляясь, ответил полицейский. – А вы что тут делаете?

– То же самое. Вы, должно быть, инспектор Балби, насколько я понимаю.

Балби кивнул.

– Что ж, боюсь, ваше время истекло и я вынужден просить вас удалиться. Прямо сейчас.

– А я вынужден просить вас задержаться. Прямо сейчас. У меня есть к вам несколько вопросов, сэр. В каких отношениях вы состоите с профессором Харбардом?

– Я его начальник, – ответил офицер.

– В таком случае вы должны мне кое-что объяснить.

Военный едва заметно улыбнулся.

– Боюсь, вы заблуждаетесь, – ответил он. – Если вы спуститесь, я ознакомлю вас с нашими полномочиями. Теперь это дело передано военному ведомству.

– А могу я поинтересоваться, сэр, – произнес Балби, изо всех сил стараясь оставаться вежливым, – имеете ли вы какое-то отношение к этим убийствам?

– К каким убийствам?

– К убийствам, расследованием которых я занимаюсь. К убийствам, которые теперь стали делом военного ведомства.

– Нет, не имею.

Балби оставался невозмутимым.

– А профессор Харбард имеет, как вы считаете?

Прежде чем ответить, военный потупил взгляд.

– Хочу напомнить вам, что вы связаны обязательствами согласно закону о неразглашении государственной тайны. Но, похоже, это вполне вероятно.

– А вы, случайно, не знаете, где он сейчас?

– Если бы я это знал, то не стоял бы тут вместе с вами, – с горечью ответил офицер. – Харбард превысил свои полномочия. Он будет привлечен к ответу, как и все те, кто оказывал ему помощь. Это больше, чем вам следует знать, и все, что я могу сказать по этому поводу.

– Вы не имеете права отстранять меня от дела.

– Мы не отстраняем вас от дела, инспектор, это было бы слишком мелодраматично. Мы с вами находимся в Британии, и, думаю, это не наши методы. Просто вы должны знать, что мы провели собственное расследование, результаты которого засекречены. Если вы и ваш старший констебль желаете и дальше попусту терять время – дело ваше. Все, что вам удастся выяснить, будет проходить под грифом «совершенно секретно» и будет защищено от посторонних законом о неразглашении и другими инструментами защиты государственной тайны. Не забывайте также, что нет ни малейших шансов, чтобы кто-то когда-либо предстал по этому делу перед судом. О чем лично я сожалею.

– Значит, он просто уйдет?

Военный выдержал взгляд Балби и ничего не ответил. Инспектор достаточно долго служил в полиции, чтобы без слов понять, что было в его глазах. Если военная разведка доберется до профессора, он больше никуда не уйдет.