— Вот он, ваше величество! Он самый, преступник! Молю о справедливости, сир!

Все взгляды устремились на Маркуса. Тот, удивленный, но не теряя самообладания, ждал, что будет дальше.

— Сир, — твердо произнес он, — я ни разу в жизни не видел эту даму, готов поклясться.

— Не лги! — с внезапной яростью, залившись краской, воскликнула она. — Ты лишил меня невинности, да к тому же еще и похвалялся этим!

— Ничего подобного я не делал, — с отвращением возразил Маркус.

— И ты обокрал меня, лишив не только невинности, но и драгоценностей.

— Да ты вся увешана драгоценностями, — усмехнулся он и шагнул к ней, на освещенную круглую площадку. — Безумная женщина, о чем ты говоришь? Уведите ее, — приказал он стражнику, но тот прежде вопросительно посмотрел на его величество.

Конрад, захваченный удивительным развитием событий и интуитивно ощущая, что за этим что-то стоит, еще раз поднял руку: не сейчас.

— Сир, если мне будет позволено говорить перед высоким собранием, — громко произнесла Жуглет, также выходя на площадку и становясь рядом с Маркусом, — прикажите увести отсюда эту несчастную и показать ее врачу, чтобы вы могли заняться насущными делами.

Линор воздела трясущуюся руку и опять указала на Маркуса.

— Он украл мое лучшее кольцо с изумрудом и рубинами и расшитый бисером пояс, который я берегла ко дню свадьбы! Это случилось совсем недавно!

Маркус побледнел как полотно. Он настолько опешил, что даже не сразу смог собраться с мыслями. В одно мгновение Жуглет подскочила к Линор и язвительно бросила:

— Глупая женщина, он все утро стоял рядом со мной. Где, по-твоему, этот несчастный пояс? Может, спрятан под одеждой?

С этими словами менестрель с самоуверенным видом задрала тунику сенешаля.

Обнаружился расшитый бисером пояс.

— Что? — произнес изумленный Конрад.

Издав возглас удивления, Жуглет уронила край туники и отпрыгнула от Маркуса, упорно твердя:

— Здесь какая-то ошибка, сир, уверяю вас, ошибка!

Конрад засопел.

— Маркус, подними тунику, — приказал он.

Толпа зашумела и затихла. Маркус, часто дыша, прижал рукой черную ткань, словно пытаясь защититься.

— Сир, я объясню вам наедине, как получилось, что…

— Подними. Свою. Тунику.

У Маркуса сделался такой вид, словно еще чуть-чуть — и он упадет в обморок. Жуглет заботливо протянула руку, чтобы поддержать его. Маркус очень медленно, стараясь подавить медный привкус страха во рту, поднял тунику: под ней, как и прежде, был расшитый бисером женский пояс.

— Господи боже, Маркус, — осуждающе произнес Конрад. — Протяни руку.

Потрясенно вздохнув, Маркус протянул левую руку. На мизинце, камнем к ладони, сверкало кольцо с изумрудом. На свету оно предательски заиграло всеми гранями. Толпа опять зашумела и опять резко затихала.

— Это просто колдовство. — Будь Жуглет змеей, на женщину в зеленом и то не могло бы излиться больше яду. — Сир! Вот ваш лучший друг, а вот неизвестно кто. Как вы можете ей верить? Ясно, это колдовство! Или глупая шутка!

— Шутка, — слабым эхом отозвался Маркус.

— Вот видите, он говорит, это шутка! — ухватилась за идею Жуглет.

Она говорила очень громко, но Маркус в своем помрачении едва ее слышал.

— Сир, вы слышали, кто-то глупо пошутил! А это… это ничего не доказывает! — Жуглет что было силы затрясла Маркуса за плечи. — Откуда у вас пояс? Давайте докажем им, что вы его не украли! Говорите!

Маркус напряг память.

— Николас, — наконец произнес он.

Ему удалось взять себя в руки.

Кто-то сделал ему ужасную подлость — но кто? Может, Альфонс? Он не осмеливался обежать взглядом площадь в поисках этой жирной сволочи. Или кардинал мстит ему за отказ отравить Виллема из Доля?

— Николас принес мне его сегодня утром, в свертке, — хрипло произнес он.

— Лжешь! — закричала женщина. — Ты снял эти вещи с меня тогда же, когда лишил невинности!

— Кто-нибудь, немедленно разыщите Николаса, — приказал Конрад.

— Сир, если позволите, его сейчас нет в городе, — извиняющимся тоном произнес Эрик, протиснувшись сквозь толпу и поклонившись. — Я нанял его съездить в Бургундию, проведать мою больную мать. Он вернется не раньше чем через десять дней.

— Отправьте кого-нибудь догнать его и привести сюда! — потребовал Маркус.

— Он быстро скачет, — печально покачала головой Жуглет. И вдруг, словно снова поддавшись гневу, указала на истицу и завопила: — И так ясно, она сама все это устроила! Она ведьма, говорю вам! Сжечь ее, и все!

— Жуглет! — в ужасе оборвал ее Маркус. — Можно найти другой способ, эта женщина явно истеричка.

— Я не ведьма! И не истеричка! Я невинная жертва! — Линор зарыдала. — Если вы не в состоянии получить разумного объяснения, откуда у него мои вещи, сир, то должны признать, что он виновен. Или ему все должно сходить с рук только потому, что он ваш друг? Вот, значит, какова справедливость при императорском дворе? Ничего удивительного, что в Бургундии предпочитают папскую справедливость!

— Слушайте ее, слушайте! — донесся откуда-то из гущи жарящейся под солнцем толпы голос Павла.

Узнать мнение графа Бургундского не представлялось возможным, поскольку он был чрезвычайно занят тем, что выковыривал застрявший в подметке гвоздь.

— Мой двор во всех отношениях воплощение справедливости, — горячо возразил Конрад.

— Тогда признайте его вину, сир! — заявила Линор.

— Сир!

Маркус, сопровождаемый Жуглет словно тенью, сделал шаг вперед. Теперь оба стояли в стороне от толпы, на открытом пространстве, не больше чем в пяти шагах от истицы.

— Клянусь десятилетиями нашей дружбы и моей верности вам, это или заговор, или колдовство. Я никогда в жизни не видел эту женщину и невинности ее тоже не лишал.

— Суд! — воскликнула Жуглет, победоносно улыбаясь растерянной женщине. — Он заслуживает суда! А когда его невинность будет доказана, мы бросим ее на съедение волкам!

— Это всего лишь его слово против ее, Жуглет, — нетерпеливо сказал Конрад.

— Нужен Божий суд, сир! Испытание водой!

На мгновение воцарилась полная тишина. А потом со всех сторон, из уст простолюдинов и благородных, сначала тише, а потом все громче зазвучали возгласы одобрения. Маркус опять побледнел.

— Как раз и собор здесь! — выкрикнул кто-то, по голосу похожий на Эрика.

— Вот-вот! И до святого водоема тоже два шага! — Жуглет повернулась к Маркусу. — Вы согласны, сир? Если вашим судьей станет сам Господь, вы, конечно, будете оправданы.