– Да ладно тебе! – Иггимар даже приобнял его за плечи, что позволял себе редко. – Ты живой вернулся, это ли не победа! Да ни один хрен бы не вылез из той дыры, куда мы попали! А мы вылезли! Потому что с тобой!

– Точно! У тебя удача! – поддержали гриди.

– Без удачи сидели бы сейчас в тудуновом узилище в Карше!

– С голоду бы сдохли!

– В море бы потонули!

– В степи бы сгинули! Там человеку пропасть – раз плюнуть.

– И кто бы у нас князем тогда был?

– У меня сын есть, – несколько неуверенно ответил Святослав.

Сомневался он, конечно, не в наличии сына, а в том, что годовалое дитя способно его заменить прямо сейчас. И правда, кто стал бы править, сгинь он в хазарских морях? Мать с двумя своими воеводами? Выходило примерно так. Но теперь, когда уже никто из его гридьбы не сомневался, что они выжили и скоро будут дома, Святослав перестал считать это подвигом и с тайным страхом начал ждать того неотвратимого мгновения, когда придется взглянуть в глаза домашним. Матери, которую он попрекал неудачей из-за измены богам. Асмунду, который с детства судил его успехи и провалы. Гридям, которые остались почти без добычи. Чьим-то овдовевшим женам. Киевлянам, на плечи которых ляжет содержание всей большой дружины, не обеспечившей себя.

Думы о матери мучили сильнее всего. Попрекал ее греческим богом? Грозил выяснить, чья неудача? Выяснил… Осознав это, Святослав поднял голову к небу и с вызовом уставился в серые ночные облака. Где же вы, боги? Где ты, Перун, почему отвернулся? Не защитил нашу и свою честь?

И раньше случались у руси неудачи: еще нынешние поколения хорошо помнили и Ингваров разгром близ Царьграда, и поход на восток Хельги Красного, там и сгинувшего. Но тогда никто не тягался силами своих высших покровителей, и неудачи воспринимались как обычная подлянка судьбы, что не миновала никого из героев древности. Теперь выходило, что удачи нет ни у кого – ни у матери, которая не сумела добиться от греков поддержки против хазар, ни у него самого, который не смог отомстить грекам и сам чуть не стал хазарским рабом.

Но делать нечего. День за днем, то на веслах, то под парусом, купеческие лодьи приближались к Киеву. В конце концов, гордо глядеть в глаза славе может любой раззява. А вот не опустить взора перед неудачей и стыдом способен лишь истинный потомок богов.

* * *

Для трех десятков лодий сразу не так просто найти место на причалах. Если большой обоз ожидали, то причалы освобождали заранее. Хорошо еще, что назад всегда приходило вдвое меньше лодий, чем уходило за море: привезенный товар занимал куда меньше места, чем увезенный. Однако и теперь причальная стража сбилась с ног, внезапно получив весть, что со стены Святой горы заметили на реке караван, но, кажется, свой.

С такого расстояния удавалось разглядеть лишь вереницу лодий под парусами, идущих к Почайне. Поскакали гонцы к Асмунду и Мистине, затрубили рога, от дружинных домов Олеговой горы побежали выстроенные сотни, в шлемах и со щитами.

Может, там свои. А может – кто их знает? Для того и принято предупреждать заранее, но и тогда дружина ждет прибытия обоза, держа топоры под рукой.

Эльга, сидевшая в то время дома, услышала шум в числе первых и устремилась на стену. Собственные отроки княгини тоже исполчились, заняли места на боевом ходу, ворота двора закрыли. Эльга больше надеялась, чем тревожилась: примерно в этот срок возвращались купцы от греков, их ждали со дня на день, и у них вполне могли быть если не сведения, то хоть слухи о пропавшем русском князе. Хоть какие-нибудь! А иначе все надежды придется отложить надолго: сообщения с Греческим морем больше не будет до следующего года. Не в силах усидеть в избе, Эльга с увязавшейся следом Браней стояла на стене и смотрела, как крошечные с такого расстояния лодьи спускают паруса и на веслах входят из Днепра в устье Почайны.

На Подоле поднялась кутерьма: не зная, друзья едут или враги, стоявшие в это время у причалов торопливо уводили полуразгруженные лодьи, торговые люди запирали клети и лавки, собирали и вооружали своих людей, готовясь давать отпор. Простой народ разбегался, а спешащие вниз гриди сметали встречных в овраги, торопясь занять причал. Над нижней частью города повис топот, крик, грохот.

Когда первые лодьи приблизились, причальная стража Мистины и часть большой дружины под стягом Асмунда уже стояла вдоль воды, сомкнув «стену щитов». Выше на уступах берега засели дружины лучников. Люди на лодьях, видя эти приготовления, махали безоружными руками и кричали:

– Свои, свои! Купцы от греков! Бёдварова дружина!

– Тьфу! – Разглядев самого Бёдвара на передней лодье, Мистина отдал щит оруженосцу. – Ну, Бедовар, вошь тебя ешь! Навалился, как орда угорская! А порядок для кого?

Первый десяток лодий уже вставал у причала; «стена щитов» разомкнулась, и Мистина с Асмундом прошли вперед. Каждого окружали телохранители, которым приказа расслабляться не поступало: печальная судьба князя Аскольда, погибшего на этом самом причале, давно вошла в предания. Но сейчас оба воеводы видели достаточно знакомых лиц: вон Аудольв, Гудфаст, Семигор, Карнуй, Альвард, Сытина. С большей частью этих людей Мистина в прошлом году сам совершал такое же путешествие за море.

– Бёдвар! – окликнул он с ласковостью, которая хорошего не обещала. – Ты что творишь, голубь мой? Вперся, как медведь в репы. Прибыток большой, лишние гривны есть?

– Или сразу по шее отвесить! – сплюнул Асмунд, которого оторвали от обеда.

– Прости, воевода, вина не моя! – без смущения ответил купец, и вид у него был слишком торжествующий для провинившегося. – Что не упредил – княжий приказ я исполнял, да и княгиня-матушка на меня гневаться не будет, вот те крест!

Оба воеводы остановились перед сходнями, не зная, как понять эту речь.

– Кого я вам привез? А? Чай, жар-птице не так бы обрадовались?

В ряду телохранителей кто-то потрясенно охнул и опустил щит: вещь совершенно невозможная. Наконец два старших воеводы оторвали взгляд от Бёдвара и посмотрели, куда он показывал.

Асмунд присвистнул.

– Ёж твою мать… – обронил Мистина.

Среди гребцов Бёдвара взгляды воевод зацепились за светловолосую голову, плечистую фигуру, знакомое лицо их общего племянника. Не узнать Святослава они не могли, но от неожиданности не верили своим глазам. А верить стоило: вид у него, обожженного солнцем, в поношенной одежде явно с чужого плеча, был именно такой, какой и полагается вождю, потерявшему свое войско…

– Князь вернулся! – заорал кто-то в рядах дружины.

– Князь!

– Наш князь!

– Святослав!

Гриди в чем-то как дети. Не обремененные державными заботами, они не особо думали, как дальше жить, а просто ждали, когда их вожак вернется. И когда это случилось, они поверили легко – ведь так и должно быть.

Святослав двинулся вперед; гриди вокруг него махали руками и радостно кричали, и вот уже товарищи узнали и остальных, кого считали пропавшими заодно с ним – Иггимара, Белчу, Вемунда… Только воеводские телохранители еще стояли как положено, а остальные уже теснились у причала безо всякого строя, разроняв щиты – чьи-то даже спихнули в воду. Святослав ступил на сходни; Мистина шагнул ему навстречу, за ним – Асмунд.