– Клюй ее знает, чья голова, – Святослав дал себя обнять, но смотрел на брата без улыбки. – Ты жив? А мы думали, вас всех хазары повязали и в Каршу увезли.

– С чего?

– Мертвецы наши остались. Мы их похоронили, как вышли. Я еще радовался, что тебя там нет. А ты уже домой побежал мое наследство принимать… потому что ты, оказывается, мне еще и по отцу брат!

Святослав не поверил бы бессвязным выкрикам гридьбы, если бы еще пару лет назад не заподозрил истины сам. Не то что Улеб, который в последний раз видел Ингвара десять лет назад, еще в отрочестве, и не соотносил с размытыми воспоминаниями о его лице собственное отражение в темной воде умывальной лохани.

Теперь он смотрел на Святослава в изумлении, радость медленно сходила с его лица. При виде живого и невредимого брата он разом забыл обо всем, что случилось в последние месяцы. Даже о своем недавнем крещении.

– Да… – подтвердил Улеб. – Я сам не знал… удивился… Вот оно как…

– И что? – Святослав обвел взглядом лица родичей и бояр. – Он, значит, приехал и сказал, что меня убили, и вы сделали его князем вместо меня?

– Мы верили, что ты вернешься, – Эльга уже взяла себя в руки. В душе вдруг потянуло холодком неприятного предчувствия, остужая радость. – Но пришлось объявить народу, кто станет твоим наследником, если…

– У меня есть наследник! Мой сын Ярополк! Где он? – Святослав еще раз огляделся. – Жена моя где?

Эльга лишь открыла рот, но он опять ее перебил, вонзив дикий взгляд в Улеба:

– Йотунов свет, это ты на ней, что ли, жениться собрался! На моей жене! Похоронил меня, а сам к ней полез!

– Нет! – закричала Эльга одновременно с пытавшимся ответить Улебом. – Не на ней!

– Прияна не… – начал Улеб, но сообразил: если Святослав услышит, что он и впрямь сватался к молодой княгине, его ярости это не утишит.

– Он женится на Горяне! – повысив голос, ответил Мистина.

– А где моя жена?

– Она уехала к своим, в Свинческ.

– Почему она уехала?

Никто не нашел ответа сразу; родичи переглянулись.

– Ты хотел ее взять! – Святослав шагнул к Улебу. – Я знаю! Ты еще тогда на нее все косился, когда мы только приехали за ней.

– Тогда она считалась его невестой! – напомнил Мистина. – Разве не так мы условились, когда вы за ней собрались?

– Ну и к йотуну, что мы там условились! – Святослав отмахнулся. – Ее мне сосватали, я ее и взял. А теперь как вы решили, что я сдох, ты опять на нее глаз положил? Да?

– Она уехала не поэтому! – закричала Ута. Она пробилась сюда позже всех, вместе с Алданом и своим средним сыном, и теперь устремилась на помощь старшему. – Она не верила, что ты мертв, обещала ждать тебя всю жизнь, а уехала, потому что не хотела оставаться в городе, где крещеные князья!

– Какие, клюй пернатый, крещеные князья?

– Улеб и Горяна.

– Вот как! – Святослав гневно воззрился на Улеба. – Давно ли ты крещеный?

– Недели две, – почти спокойно ответил тот.

Так или иначе, отпираться от своих поступков Улеб не собирался.

– Так значит, вы все решили, что… моя удача… наши боги… – Святослав едва не задыхался от гнева, затрудняясь его выразить, и безотчетно терзал ворот рубахи. Именно этого он боялся. – Что моя удача… Что мы все на хрен пошли с нашими богами, а вы теперь Христу вашему предались? Вроде греков стали! Не хотите больше русью быть? И ты не хочешь! – Он вдруг шагнул к Улебу, схватил его за грудь и тряхнул изо всех сил.

Мужчины разом пришли в движение. Опережая крики женщин, оба воеводы бросились вперед и схватили за руки каждый своего: Мистина – Улеба, Асмунд – Святослава, привычно растаскивая их в стороны и своим телом загораживая противника от глаз.

– А ну тихо! – рявкнул Асмунд на воспитанника, сжимая его своими железными руками.

Выращенный им Святослав по привычке затих, но едва переводил дух, из-за плеча дядьки с ненавистью глядя на Улеба. В лице того тоже появилось ожесточение. И оттого он стал настолько похож на Ингвара, что Святослав вознегодовал вновь, будто поймал за руку вора.

– Чтоб тебя тролли жрали! – бросил он, как выплюнул. – Наследничек! Не нужны мне наследники, я жив пока! И стол киевский – мой. Проваливай с глаз моих, пока я тебя не придушил, гада!

– Святша, замолчи! – Эльга наконец опомнилась и встала между ними. – Отстань от брата!

– Какой он мне на хрен брат!

– Он твой единокровный брат по отцу и троюродный брат по матери. Ты хочешь отречься от нас от всех? И Улеб ни в чем не виноват. Это не он, это мы, – Эльга глянула на Асмунда и Мистину, – решили объявить его твоим наследником. А нас об этом просили мужи киевские. Правда? – Она посмотрела на Острогляда, и тот кивнул. – Хоть кого спроси: Себенега, Ивора, Вуефаста, Честонега! Киеву нужен князь, и они от меня требовали назвать, кто будет ими править – не дитя же годовалое!

Святослав оглядел родичей. Остановился взглядом на лице Асмунда:

– И ты?

Тот кивнул:

– Я пять лет правил за отрока, дожидаясь, пока подрастет. А ты хотел, чтобы я за твоего мальца еще пятнадцать лет правил? Хватит с меня. Ингвар сыновей понаделал, пусть они и управляются.

Святослав помолчал. Потом выдавил:

– Ненавижу вас всех…

Развернулся и пошел прочь.

За дверями гридницы на него снова налетели, закружили… Мистина и правда велел выкатить три бочки пива, и в них уже сохло дно, а на дворе и перед святилищем кипела буйная толпа. Ходили слухи, что вот-вот будет жертвоприношение, потом пир для всех желающих, поэтому народ все прибывал. Но Святослав ни на кого не глядел и даже не слышал, как к нему обращались. Расталкивая людей, как слепой, он пошел к себе – на Олегову гору.

* * *

После его ухода в гриднице повисла тишина. Родичи молчали, потрясенные, оскорбленные и растерянные. Вспышка радости обернулась чувством, будто их по уши вываляли в грязи.

Эльга села на скамью: вдруг поняла, что ее не держат ноги. Хотелось зарыдать, но судорога стиснула горло и не давала вздохнуть.

Мистина тоже сел, закрыл лицо руками, помял, будто пытаясь сбросить напряжение. Потом опустил ладони и посмотрел на Эльгу.

– Слушай… – в изнеможении проговорил он, но потом с усилием перевел взгляд на Асмунда, к которому обращался, – а может, зря мы их разняли? Я сейчас подумал… Вот мы с Ингваром все время дрались. С детства и до женитьбы. А чтобы Улеб со Святшей… Ты помнишь? – Асмунд покачал головой. – И я не помню.

Улеб всегда уступал, мысленно согласилась Эльга. Может, Мистина с Ингваром и дожили в согласии до гибели последнего, потому что Ингвар всегда знал: с побратимом нужно считаться, но всерьез он не предаст. А Святослав привык, что брат всегда на ступеньку ниже. И первую же попытку того встать вровень – на что рождение давало ему право – воспринял как предательство. И не смог перенести.