Свенельд еще раз оглянулся. Встал. Эгиль и Хольми подскочили, думая, что пора уходить. Не пора ли ему и в самом деле восвояси? Заболтался, как на посиделках, а уже совсем темно…

– Ладно, пора и честь знать, – Свенельд взглянул на стюриманов, которые тоже встали. – Поеду к своим. Вернусь в Хольмгард, увидимся. Счастливой дороги!

Стюриманы попрощались. Свенельд вопросительно взглянул на Снефрид. Она кивнула, но в ее широко раскрытых глазах по-прежнему стоял испуг, и взгляд все срывался с лица Свенельда куда-то ему за спину…

И когда он уже повернулся, собираясь идти, его настороженный слух уловил, как она выдохнула, словно делая над собой огромное усилие:

– Постой…

Снефрид обошла костер и встала возле Свенельда, но глядела не столько на него, сколько ему за спину. Потом попятилась прочь от огня и сделала ему знак идти за ней. Свенельд повиновался, чувствуя, что все – его люди и приезжие свеи – в изумлении смотрят на их перемещения.

Отойдя лишь на несколько шагов, Снефрид придвинулась к нему.

– Я… ты можешь мне не верить… я бы не стала вмешиваться, но… Ты знаешь, – по ее прерывистому шепоту Свенельд слышал, что она дрожит, – кто это ходит за тобой?

– Ты ведь имеешь в виду не Эгиля с Хольми? – Свенельд бросил назад косой взгляд, уже зная, что ничего особенного не увидит.

– Нет. Я вижу за твоей спиной некое… некую тень. Она черная, без лица…

Свенельд переменился в лице, а в глазах его, в упор смотревших на нее, Снефрид вместо изумления увидела… понимание.

А ему вспомнился сегодняшний сон. Некто черный без лица, что склонялся над ним. «Пошли, тебе пора…»

В широко раскрытых глазах Снефрид был испуг и решимость. Свенельд удивился меньше, чем мог бы. Ее глаза привлекли его внимание еще днем, при первой встрече, а женщина с такими глазами наверняка видит больше, чем обычные люди.

– Ты умеешь видеть… такое?

– Д-да. Ты не обязан мне верить… но я желаю тебе добра, потому что мне очень нужно попасть в Меренланд…

– Это черное… оно молчит?

– Молчит.

– Во сне оно прошлой ночью звало меня с собой.

– О Фрейя! – Снефрид в испуге прикрыла себе рот рукой. – Ведь если оно звало тебя… тебе грозит… смертельная опасность!

– Ты можешь заставить его говорить?

– Могу попробовать, если ты позволишь. Давай отойдем. Ты можешь взять своих людей, если… не доверяешь мне…

Свенельд огляделся. Он сразу поверил Снефрид насчет черной тени за плечом – она лишь назвала вслух то, что он и сам давно уже смутно ощущал и видел во сне.

Порча. На нем порча. Но его людям об этом знать никак не стоит. Как бы он им ни доверял.

– Вот что, – он придвинулся к Снефрид вплотную и железной рукой, однако бережно взял ее за локоть. – Не сейчас. Я сейчас уеду. Как луна взойдет, вернусь. Жди меня вон там, у реки, где вон те большие ивы. Никому ничего не говори.

– Хорошо.

Снефрид было повернулась, и вдруг Свенельд сказал ей в спину:

– Ведьмино зелье!

– Что? – Снефрид подумала, это он о ней.

– Вспомнил. Цветы такие.

– И что?

– Ничего. Ты на них чем-то похожа.

* * *

Тот, кто слышал этот обрывок разговора, мог подумать, что Свенельд заговорил о сходстве Снефрид с цветами ради обольщения. Но он тут же уехал, Снефрид ушла в шатер, не слушая, что ей пытаются сказать – особенно Хлёдвир. Он был весьма недоволен тем, что она у всех на глазах шепталась с воеводой здешнего Олава, даже вроде о чем-то договаривалась… Да она знает его первый день, в то время как с другими… и эти другие рисковали ради нее жизнью… и добыли для нее такие удивительные вещи… И хотя Хлёдвир вовсе не был ей мужем, Снефрид намеревалась скрыть от него, что Свенельд назначил ей свидание в самый глухой час ночи.

В шатре она достала из ларя мешок, где хранились пояс с дивокамнем и оба ее жезла. Села на овчины. Ее била дрожь. Нечто черное, что появилось в сумерках, стояло у Свенельд за плечом, когда она с ним разговаривала, и ушло вместе с ним. А завтра он намерен биться с дружиной Бёдвара. Если это черное несет дурное предвестье… если Свенельд погибнет, ей будет куда труднее добраться до Меренланда. Да и сам Свенельд, несмотря на краткость знакомства, понравился ей. Человек он не слишком общительный и приветливый, но зато неглупый, толковый, решительный. Опасно было заводить с ним разговор об этой тени – он мог принять Снефрид за колдунью. Но и оставить все как есть она не могла – это слишком угрожало и ее собственным целям.

Но что это? Что ей делать? Она вновь подумала о Хравне Черном, но решила пока его больше не тревожить. Только если не получится разговорить саму черную тень…

Сон-трава! Вот что он имел в виду, когда упомянул «ведьмино зелье». Снефрид провела рукой по голове. Нет, конечно, у нее в волосах нет цветов. Сон-трава никак не касалась тех чар, что она собралась творить, но воспоминание о цветке Фрейи ободрило Снефрид.

Когда Мьёлль легла спать, Снефрид в темноте провела над ней жезлом вёльвы. Ей было не нужно, чтобы верная служанка проснулась, обнаружила ее отсутствие и подняла тревогу, как на Лесистом острове.

Но еще нужно было выйти незаметно. Наученный опытом, Лейви сперва убедился, что Снефрид в шатре, а потом разместил своих пятерых парней вокруг, так что никто не смог бы ни войти туда, ни выйти незамеченным. Спали они по очереди. Но отвод глаз был первым, чему Снефрид когда-то выучилась у своей тетки Хравнхильд…

Когда взошла луна, Снефрид выскользнула из шатра, прижимая к груди бронзовый жезл вёльвы, и Вегейру Щепке, что нес дозор прямо напротив входа, лишь показалось, что ветер колыхнул полог. Костры пылали всю ночь, между ними прохаживались дозорные. Другие костры горели у реки, где стояли лодки и возы с товарами и прочей поклажей, там тоже несли дозор. Но Снефрид прошла через стан в другую сторону, где берег был темен и тих. Никем не замеченная, она вышла к ивам, что чернели на фоне густо-синего неба. Как всегда к осени, звезды созрели, будто зерно в небесном колосе, налились ярким соком, и вылезло их так много, что от тесноты они едва не сталкивали друг друга с небесного ковра. «Никак выбежали посмотреть на женщину, что опять собралась в ночной тьме на встречу с чужим мужчиной?» – подумала Снефрид, мельком на