Битва при Пуатье стала кульминацией второго большого шевоше принца во Францию. Первое, имевшее место в 1355 году, ударило по территориям к юго-востоку от Гаскони и опустошило обширный район страны, немного не дойдя до Монпелье, но разорив в числе многих городов и селений также и бург Каркассона. Шевоше – это опустошительный рейд, имеющий своей целью нанести серьезный экономический урон врагу. Если же тот намерен был остановить разорение, ему следовало выйти на битву. Страдающая сторона может не дать боя, как это произошло с французами в 1355 году, и тот шевоше закончился постыдной потерей лица для них и огромной поживой для англичан. Если же противник принимает вызов, как это сделал король Иоанн в 1356 году, возникает риск потерпеть поражение. Или появляется возможность отомстить и одержать победу.

Битву при Пуатье окружает много загадок. Наиболее интригующая – хотел ли принц на самом деле дать бой тем сентябрьским утром. Предыдущий день, воскресенье, ушел на томительные переговоры с кардиналами (Бессьер – персонаж вымышленный, но Талейран действительно был главным посредником). Есть свидетельство, что Эдуард готов был принять унизительные условия, предложенные Церковью, но некоторые историки убеждены, что он просто тянул время.

Достоверным выглядит факт, что битва началась рано утром в понедельник, когда французы обнаружили отступление левого крыла англичан и испугались, что принц собирается ускользнуть на другой берег реки Миоссон и сбежать. Переводить армию через реку, пока тающий арьергард отражает атаки противника, решившего помешать отходу, – чрезвычайно рискованный маневр, но, определенно, баталия графа Уорика намеревалась форсировать Миоссон. Лично я подозреваю, что принц рассчитывал ускользнуть от французов и продолжить отступление в Гасконь, но был готов изменить этот план, если французы атакуют.

Так, Эдуард оказался меж двух огней, и то же самое можно сказать о короле Иоанне. Он не был великим воителем и, без сомнения, опасался мощи английских лучников. С другой стороны, он располагал численным перевесом и должен был понимать, что враг ослаблен голодом. Часть советников Иоанна рекомендовала осмотрительность, а другие побуждали дать бой. Он предпочел сражение. Возможно, в тот день ни одна из сторон не была полностью заинтересована в схватке, но горячие головы среди французов взяли верх, и король Иоанн решил атаковать. Принц, я убежден, предпочел бы отойти.

Впрочем, раз одной из целей шевоше было вызвать врага на битву, так почему не дать бой под Пуатье? Имелись веские причины избегать битвы – не только численный перевес французов, но и тот факт, что воины принца устали, страдали от голода и жажды. Пусть рядом текла река, но доставлять воду на холм оказалось так сложно, что многих лошадей поили вместо нее вином. Перспективы англичан выглядели уныло, и лучшим для них исходом было ускользнуть на юг и оторваться от французов либо каким-то образом оправиться и найти местность, где ландшафт более способствовал бы оборонительным действиям.

Если по существу, занимаемая англичанами и их гасконскими союзниками позиция была сильна, и тут начинаются новые загадки. Нам известно, где произошла битва, но топографические подробности прискорбно туманны. Хроники упоминают про живую изгородь, представлявшую, судя по всему, серьезное препятствие, но та давно исчезла, и никто не может точно определить, где именно она находилась. Через Миоссон есть два брода (в романе говорится про один), и неизвестно, на каком из них завязалось сражение. Большинство историков сходятся на том, что это был брод Ге-де-Ломм, ближайший к деревне и аббатству Нуайе. Известно, что капталь де Бюш возглавил кавалерийскую атаку примерно ста шестидесяти всадников, из которых сотня была верховыми лучниками, и эта атака вызвала в рядах французов панику и заставила их рассыпаться, но достоверных сведений о месте нанесения удара нет. Возможно, англичане обогнули французов с севера, но есть мнение, что обход был с юга (я предпочел северный маршрут). Нам приблизительно известна дислокация армии Эдуарда. К западу от деревни, называющейся ныне Нуайе-Мопертюи. Там, где некогда находился брод Ге-де-Ломм, есть мост. Дорога местного значения идет от этого моста на север, минует посвященный битве мемориал и поднимается на длинный гребень холма. И с того момента, когда она выходит на гребень, дорога обозначает позицию принца. Но с какого направления развивалась атака французов? Тут единого мнения нет. Некоторые историки говорят, что атака шла с севера, другие утверждают, что с запада. Обычно посещение поля помогает найти ответы, но признаюсь, что тамошнюю топографию я нашел весьма запутанной. Я предпочел атаку с запада просто потому, что подступы с той стороны показались мне более удобными, но уверенности нет. Французы вышли на поле боя с севера, и, учитывая сложности маневров с такой массой народа, атака с севера имеет смысл (потому что маневры в этом случае сводились к минимуму). Но французы стремились не дать англичанам переправиться через Миоссон, поэтому могли двигаться параллельно позиции принца до тех пор, пока не развернулись для атаки, – на этом предположении я и остановился. Любому читателю, желающему подробно ознакомиться с дискуссией по поводу сложности определения места битвы, стоит прочесть прекрасную книгу Питера Хоскинса «По стопам Черного принца» (Peter Hoskins, In the Steps of the Black Prince. The Boydell Press, 2011).

Если точная привязка места битвы проблематична, то нам, по крайней мере, известен ее ход. Она началась с кавалерийских атак на оба фланга английской армии, которые были отражены лучниками. Атака у брода развивалась через болотистую местность, и в завязке боя стрелы лучников нанесли незначительный урон хорошо защищенным доспехами французским лошадям, но стремительное фланговое движение решило проблему. Джеффри Ле-Бейкер, один из описавших битву хронистов, указывает, что эти стрелы либо ломались, ударяясь о доспехи лошадей и всадников, либо отскакивали от них.

Весьма интригующее свидетельство. Имел ли он в виду, что это наконечники отламывались от древка? Или что ломались сами наконечники? Вероятно, имело место и то и другое, потому что наконечники, разумеется, делались не из качественной стали. Некоторые были хороши, но большая часть едва ли. Однако сообразительность спасла ситуацию. Зайдя с фланга, лучники получили возможность стрелять по задней части лошадей, не покрытой доспехами. Уильям, лорд Дуглас, – он привел в помощь французам двести шотландских ратников – был тяжело ранен в этой схватке (впрочем, некоторые считают, что Дуглас пережил бой и был ранен во время атаки дофина, а один из хронистов говорит, что в исходе битвы он бежал, чтобы не попасть в плен). Тем временем дофин, умный, но нескладный Карл, возглавил первую атаку на главные силы англичан – атаку, наткнувшуюся на злополучную живую изгородь. Битва была долгой и тяжелой, но дисциплина англо-гасконцев взяла верх, линия устояла, и после двухчасовой схватки силы дофина отступили. Подошла очередь брата короля, герцога Орлеанского, повести свою баталию против прореженного строя англичан, но герцог предпочел покинуть поле битвы. Почему? Нам это неизвестно. Очевидно, это король Иоанн приказал наследнику выйти из боя. Дофин Карл исполнил свой долг, и монарх, вероятно, не хотел подвергать его дальнейшему риску. Похоже, он приказал дофину отступить, а герцог предпочел отойти вместе с ним. Вот так две трети французской армии ушли, и королю пришлось повести в наступление собственную баталию. Тогда-то капталь предпринял свою дерзкую атаку, французы дрогнули, и началось настоящее избиение. Это произошло, как упоминается, в месте под названием le Champ d’Alexandre, но где его искать? Кое-кто соотносит Александрово поле с полосой заливных лугов близ реки Миоссон, но мне кажется маловероятным, что французы побежали на юг, и предпринятое исследование места убедило меня, что Александрово поле – это холм с плоской вершиной к западу от английских позиций. Но где бы оно ни находилось, Александрово поле стало для французов смертельной ловушкой, и именно там были захвачены в плен король и его младший сын. Между воинами вспыхнула распря по поводу того, чьим пленником является Иоанн Добрый, но граф Уорик и сэр Реджинальд Кобхэм забрали короля и его сына и препроводили их к принцу Эдуарду, который обращался с королевскими пленниками с подчеркнутой любезностью.