Основное сражение происходило в пешем строю. Так посоветовал лорд Дуглас, зная, что лучники гораздо менее эффективны против пеших солдат, чем против лошадей, но по иронии судьбы сам Дуглас, скорее всего, был ранен, сражаясь верхом. Лучники при Пуатье сыграли решающую роль в разгроме двух кавалерийских атак французов, но нанесли лишь небольшой урон главным пешим воинам. Стрелы явно сильно досаждали французам. Град стрел вынудил их наступать с опущенными забралами, и каждое попадание стрелы, даже если она не пробивала латы, ощущалось как удар кувалдой, но источники позволяют предположить, что пластинчатые доспехи французов служили достаточной защитой. Подобное произошло в битве при Азенкуре. Французские атаки захлебывались под ливнем стрел, но тем не менее латники дошли до строя Генриха V и вступили в рукопашную схватку. Разумеется, лучники оказались грозным противником в таком бою. Гигантская физическая сила, которая требуется, чтобы управляться с длинным луком, превращала стрелков в смертоносных бойцов, когда они брали в руки алебарду или другое холодное оружие.

При Пуатье англичане взяли верх. На то имелись две главные причины. Во-первых, командование англо-гасконцев лучше знало свое дело. Армия не меняла состав более двух лет, начальники были опытны, и хотя без определенного соперничества не обходилось, командиры взаимодействовали друг с другом и, самое главное, доверяли друг другу. Граф Уорик начал день, собираясь отступать, но изменил тактику, когда события потребовали такой перемены, и сделал это быстро и эффективно. Юный граф Солсбери командовал обороной правого фланга англичан, проявив достойные восхищения стойкость и личное мужество. Решающая кавалерийская атака была произведена по приказу принца в точно рассчитанный момент и оказалась сокрушительной. Напротив, командование французов проявило высшую степень некомпетентности. Король Иоанн по частям бросал свои войска в бой, из которого многие выходили без приказа, а между некоторыми главными его военачальниками существовала жестокая неприязнь.

Но главной причиной успеха англо-гасконцев была их дисциплина. Они держали строй. Один рыцарь, сэр Хамфри Беркли, покинул линию и устремился за отступающими войсками дофина, видимо, в надежде захватить богатого пленника, но был взят сам. Выкуп назначили в 2000 фунтов – целое состояние. Беркли оказался единственным пленником, захваченным французами, в то время как англичане собрали целую коллекцию высокородных персон – сам король, его сын, архиепископ Сансский, герцог де Бурбон, маршал д’Одрегем, графы Вандом, Даммартен, Танкарвиль, Жуаньи, Лонгевиль, Э, Понтье, Вентадур и еще две или три тысячи французских рыцарей. С французской стороны погибли герцог Афинский, герцог де Бурбон, Жоффруа де Шарни (несший орифламму), коннетабль Вальтер де Бриенн, маршал Клермон, епископ Шалонский и шестьдесят или семьдесят других знатных особ.

Выводить статистические данные для средневековых сражений невероятно трудно, но кажется допустимым, что в англо-гасконской армии состояло около шести тысяч человек, из них треть – лучники, а армия французов насчитывала примерно десять тысяч воинов. После битвы герольды насчитали две с половиной тысячи убитых французов и всего сорок англичан и гасконцев. Для французов подсчет выглядит правдоподобным, но заслуживают ли доверия данные по потерям англичан? Со стороны победителей нельзя исключить определенные преувеличения, но такая разница в цифрах заставляет предположить, что самое жестокое кровопролитие произошло после того, как французы обратились в бегство. Пока воины стоят в линии, защищенные доспехами и при поддержке соседей, шансы выжить велики, но как только строй ломается и люди бегут, думая лишь о себе, они становятся легкой добычей.

Трупов определенно было слишком много, чтобы победители могли погрести их, поэтому, помимо больших вельмож, которых можно было опознать, прочих погибших оставили гнить на поле боя, где они лежали вплоть до февраля следующего года, когда их останки наконец подобрали и захоронили.

Пленено было примерно две с половиной – три тысячи французов. Менее ценных пленников и тяжело раненных отпускали «под пароль». Это означало, что им можно вернуться домой при условии, что они не будут воевать против англичан, пока не уплатят выкуп, но всех обладателей изрядных состояний увезли в Англию и держали там до расплаты. Замок Уорик в том виде, в каком он существует в настоящее время, главным образом был построен на выкуп за французов. Джонатан Сампшен в своей бесценной монографии «Испытание огнем» оценивает общую сумму полученных после битвы при Пуатье выкупов приблизительно в триста тысяч фунтов. Пересчитать эту сумму на нынешний курс практически невозможно, хотя одной из мерок для сравнения может послужить цена на эль, который сегодня стоит в три тысячи раз дороже, чем в 1350-х годах. Достаточно упомянуть, что многие победители сказочно разбогатели. За короля Иоанна был назначен выкуп в шесть миллионов золотых экю, и, прежде чем он умер в Лондоне в 1364 году, большая часть этих денег была уплачена.

Название «Малис» – вымышленное, и связь ее со святым Жуньеном, мощи которого до сих пор покоятся в алтаре главной церкви аббатства в Нуайе-Мопертюи, полностью выдумана. Все четыре Евангелия передают рассказ о том, как святой Петр обнажил меч в Гефсиманском саду в ночь ареста Христа, а потом отрубил им ухо у одного из слуг первосвященника. У англичан существует поверье, что Иосиф Аримафейский доставил этот меч в Британию и передал святому Георгию.

Но Познаньская архиепископия в Польше имеет гораздо больше оснований заявлять свои права на это оружие, ибо меч является одной из самых ценных ее реликвий и выставлен в музее диоцеза. Является ли он подлинным? Меч I века в Палестине наверняка был бы гладиусом – римским коротким клинком, тогда как польский экземпляр – фальшион, длинный меч с широким концом. Но он существует, и людям ничто не мешает верить в его подлинность, если им так хочется.

Я не смог бы написать этот роман без помощи нескольких книг, главная среди которых – это «Испытание огнем» Джонатана Сампшена (Jonathan Sumption, Trial by Fire), представляющая собой второй том его истории Столетней войны. Питер Хоскинс доблестно проделал весь путь по обоим шевоше Черного принца, и история этих кампаний изложена в его монографии «По стопам Черного принца». Лучшей биографией Эдуарда Вудстока является книга Ричарда Барбера «Черный принц» (Richard Barber, The Black Prince). Наиболее вызывающее доверие описание длинного лука и его свойств дают Мэтью Стрикленд и Роберт Харди в исследовании «Большой боевой лук» (Matthew Strickland and Robert Hardy, The Great Warbow). Роберт Харди любезно обратил мое внимание на капитальный труд французского историка Ж. М. Турнер-Омона «Битва при Пуатье, 1356» (J. M. Tourneur-Aumont, La Bataille de Poitiers, 1356). Весьма проникновенную картину повседневной жизни во Франции IV века рисует Энн Ро в очаровательной книге «Простак и его деньги» (Ann Wroe, A Fool and His Money).

Другие исследования, которые необходимо отметить, – это «Битва при Пуатье, 1356» Дэвида Грина (David Green, The Battle of Poitiers, 1356), «Экспедиция Черного принца» Г. Дж. Хьюита (H. J. Hewitt, The Black Prince’s Expedition), «Правление Эдуарда III» У. Марка Ормро (W. Mark Ormrod, The Reign of Edward III) и «Эдуард III» того же автора. Не могу не поблагодарить этих историков.