А вот и высокий забор с большими воротами, который в день первого моего визита произвел на меня сильное впечатление. Въезжаем внутрь. Фонари освещают двор, а через окна изнутри здания льется свет. На ступенях, ведущих в дом, стоит мать Ахмеда, одетая в элегантное платье приглушенного цвета, длиной по щиколотки. Она тщательно готовилась к приему. Женщины приветствуют друг друга вежливо, но довольно сдержанно. Моя мать выглядит как служанка, которая сейчас пойдет на кухню и начнет мыть посуду. Я подумывала купить ей какое-то нарядное платье, но боялась предложить, опасаясь вызвать негативную реакцию. Сейчас сама себе должна признаться, как ей, наверное, стыдно.

— Как твои дела, Дот? — Самира подбегает ко мне и берет под руку. — Тебе уже, должно быть, тяжело, да еще эта адская жара, — говорит она и добросердечно смотрит на меня.

— Может, и ты вскоре тоже будешь ходить с животиком. — Я хлопаю ее по руке и мило улыбаюсь. Она выглядит намного лучше, и кажется, что ее проблемы никогда и не было. — Здоровье вернулось, и замужество уже скоро.

— Аллах акбар! — радостно восклицает она. — Я рада, что наконец-то мы с Махди будем вместе, но не говорила тебе еще самого главного.

— Что случилось? Я всегда обо всем узнаю последней.

— Мы попали в ту стипендиальную программу в Канаде! — выкрикивает она с визгом и начинает прыгать, словно маленькая девочка.

— Правда?! Mabruk! — Мы обнимаемся и нежно целуемся. Она для меня как сестра, которой мне всегда не хватало.

— Так что планы относительно ребенка пока ненадолго отложим. Но, в конце концов, мне только двадцать три года! Девушка, у меня еще много времени. Зачем спешить?

— Это правда. Ни к чему так рано заводить детей, ведь перечеркиваешь этим все свое будущее, карьеру. Может, не совсем так, но планы и мечты приходится откладывать на потом. И, к сожалению, часто случается так, что о них забываешь. Или просто жертвуешь своими мечтами…

— Не грусти, — говорит Самира, услышав разочарование в моем голосе. — Мама с радостью займется и твоими детьми тоже, ведь их здесь так много, что скоро можно будет организовывать домашний детский сад. Когда родишь Ахмеду сына, то, он, возможно, немного успокоится и изменит свое отношение к работающим женам и матерям. Безусловно, все уладится, будете жить в городе, где ты будешь чувствовать себя счастливой.

— О, Самирочка, ты такая хорошая! — Я кладу голову на ее худенькое плечо. — Мне так не хватает человеческого общения, подруг…

— Ну, так я в понедельник приеду к тебе на всю долгую неделю, обещаю. — Только возьму с собой ноутбук и чемодан материалов для той моей несчастной магистерской работы. Сейчас уже должна написать ее как можно быстрее. Обсужу все с Ахмедом, хорошо?

— Прекрасно, прекрасно! — Я искренне радуюсь и от счастья хлопаю в ладоши.

Самира произносит имя брата, стиснув зубы. Здесь женщины привыкли все терпеть и уметь не выказывать недовольства, пряча его глубоко внутри. Этому я научилась даже слишком хорошо. Впрочем, что было — то прошло.

— Что это за веселые интриги? — Малика приближается к нам походкой королевы. Лицо у нее серьезное.

— Поеду на неделю к Дот, потому что ей грустно без подруги. Я же могу писать работу где угодно, а из остального у меня только косметика.

— Даже на чердаке или в подвале? Или на кукурузном поле, ведь единственную гостевую комнату, которая есть у них, сейчас занимает ее мать. — Надо признать, что Малика рассуждает вполне здраво, хотя и бестактно.

— Я забыла, — говорю грустно.

— Szisz, я тоже. Не печалься, как только она уедет, я у тебя как штык, — обещает Самира.

— Вернее, если уедет. — Малика иронично смеется.

— Только не говори так! — испуганно шепчу я.

— Сильно донимает? — спрашивает Самира, и мы переглядываемся с ней. — Похоже на то, — соглашается она и добавляет: — Тогда зачем вы ее пригласили?

— Не знаю, просто человеческая наивность. — Я беспомощно развожу руками и иду к Ахмеду, чтобы сменить его в роли переводчика.

Подали еду, и мы все садимся за большой стол, сервированный самым лучшим фарфором. Необязательно им было так стараться, обычная сервировка тоже произвела бы сильное впечатление. Естественно, было приглашено как минимум двадцать гостей, родственников и соседей. В том числе и детвора. Мне не хватает Мириам, и я постоянно ищу ее взглядом, озираясь вокруг.

Если говорить о еде, то в этом семья мужа превзошла себя. Все самые лучшие арабские блюда, фантастически разложенные и необыкновенно украшенные. Наверное, нанимали кейтеринг[51]или по меньшей мере повара из ресторана. Атмосфера царит напряженная, так как нет общих тем. Перевод каждой фразы утомляет и нарушает разговор. Мама сидит тихо, как мышка, а остальные перешептываются между собой. Впервые во время приема здесь так спокойно, даже дети не визжат. Я чувствую себя, будто на поминках, и хочу как можно скорее отсюда сбежать.

— Вы уже купили приданое для новорожденного, ведь уже самое время? — кричит Малика через стол.

— Еще нет, на следующей неделе поедем, — отвечаю я.

— Может, поедешь с нами? — предлагает ей Ахмед. — Ты у нас главный специалист по хорошим магазинам.

Малика чувствует себя польщенной и даже слегка улыбается.

— Я не знаю салонов для новорожденных, но что-нибудь придумаем.

— Прекрасно, значит, договорились. — Я вздыхаю с облегчением, поскольку с ней точно все решим.

Уже съели десерт и пьем чай на террасе. Отовсюду слышится стрекот цикад, и над нами витает мой любимый запах жасмина. Мама сидит нахмуренная, на ее вспотевшем лице появились красные пятна. Она выглядит так, словно ее сейчас стошнит. К сожалению, я не предупредила ее, что здесь не съедают по полной тарелке каждого блюда. А сейчас уже поздно.

— Это для вас. — Свекровь напоследок подходит к моей маме с большой коробкой.

— Что это? Если на прощание хотят мне дать еще немного тех жирных пирожных, то скажи им, что мне достаточно. На всю жизнь.

— Мама, успокойся. — Я незаметно сжимаю ее руку. — Она дает тебе подарок. Здесь есть обычай дарить гостю подарок.

— У них, наверное, что-то не в порядке с головой или слишком много денег, — бурчит себе под нос она. Потом произносит какие-то слова благодарности, хватает коробку и, не оглядываясь, спускается по ступеням.

На обратном пути мы часто останавливаемся. Либо потому, что ее тошнит, либо для того, чтобы дать отдышаться и пройтись по обочине автострады. Дорога вместо сорока минут занимает два часа.

— Хорошие у меня родственнички! — подытоживает мама перед тем, как войти в свою комнату. — Хотели меня отравить, но не на ту напали. Не вышло у них! Ха!