Я попросил Марию продолжать следить за своим дыханием – это было одно из упражнений, которые мы вместе выполняли, – обращая при этом внимание на ощущения в своем теле. После очередного продолжительного молчания она нерешительно заговорила: «Что бы я ни делала, меня всегда преследует чувство страха. С виду не скажешь, что я боюсь, однако я постоянно прилагаю усилия. Например, прямо сейчас мне очень тяжело здесь находиться». Я ответил: «Свидетель видит, насколько тебе некомфортно заставлять себя здесь находиться», и она кивнула, слегка выпрямив свою спину – это указывало на то, что она почувствовала себя понятой. Она продолжила: «Я выросла, думая, что у меня нормальная семья. Но я всегда боялась своего отца. Я никогда не чувствовала его заботы. Он никогда не бил меня так сильно, как моих братьев и сестер, однако меня переполняет страх». Я заметил, что свидетель видит, насколько напуганной она выглядит, рассказывая про своего отца, после чего предложил ей выбрать на его роль одного из участников.

Осмотрев комнату, Мария выбрала Скотта – доброго видеопродюсера, который был активным и энергичным участником группы. Я сказал Скотту, что говорить: «Я беру на себя роль твоего отца, который пугал тебя, когда ты была маленькой девочкой». (Учтите, что суть состоит не в импровизации, а в точном воспроизведении сценария и диалогов по указаниям свидетеля и протагониста.) Затем я спросил у Марии, где бы она хотела разместить своего настоящего отца, и она сказала Скотту встать метрах в четырех от нее, чуть правее, и отвернуться от нее. Мы начали создавать картину.

Также меня снова и снова удивляет то, как дублеры, олицетворяющие важных людей из прошлого протагониста, практически сразу же вживаются в роль: они словно становятся теми людьми, с которыми он имел дело в прошлом – причем не только для протагониста, но и для других участников. Я предложил Марии хорошенько посмотреть на своего отца, и пока она его разглядывала, мы видели, как ее ужас сменился глубоким сочувствием к нему. Со слезами на глазах она рассуждала о том, какой тяжелой была его жизнь – как, будучи ребенком во время Второй мировой войны, он видел, как людям отрубают головы; как его заставляли есть гнилую и червивую рыбу. Метод структуры создает одно из важнейших условий для глубоких терапевтических изменений: похожее на транс состояние, при котором бок о бок могут сосуществовать разные реальности – прошлое накладывается на настоящее; человек, осознавая, что он взрослый, чувствует при этом то, что чувствовал в детстве; он выражает свой гнев или ужас тому, кто причинил ему боль в прошлом, прекрасно осознавая, что это, в случае Марии, Скотт, который нисколько не похож на ее настоящего отца. При этом становится возможным одновременно испытывать целый калейдоскоп противоречивых эмоций: привязанность, злость, тяга к родителям.

Мария начала описывать свои отношения с родителями, когда она была маленькой девочкой, в то время как я продолжил зеркально отражать ее невербальные сигналы. Она сказала, что ее отец жестоко обращался с ее матерью. Он постоянно придирался к тому, что она готовила, к ее телу, к тому, как она вела хозяйство, и она всегда боялась за свою мать, когда он ее отчитывал. Мария описала свою мать как любящую и душевную; без нее ей было бы не выжить. Она всегда была рядом, чтобы утешить Марию после того, как отец на ней сорвется, однако ничего не делала, чтобы защитить детей от отцовского гнева. «Думаю, моя мама сама сильно боялась. У меня такое чувство, что она не защищала нас, потому что чувствовала себя в западне».

В этот момент я предложил Марии вызвать в комнату ее настоящую мать. Мария снова прошлась глазами по комнате и с улыбкой попросила Кристин, блондинку скандинавской внешности, которая была художником, сыграть роль ее настоящей матери. Кристин согласилась, используя традиционную формулировку: «Я беру на себя роль твоей настоящей матери, которая любила тебя и без которой ты бы не выжила, но которая не смогла тебя защитить от жестокого отца». Мария пригласила ее сесть справа от себя, гораздо ближе, чем своего настоящего отца.

Я попросил Марию посмотреть на Кристин, а затем спросил: «Так что же происходит, когда ты на нее смотришь?» Мария злобно ответила: «Ничего». «Свидетель видит, как ты напряглась, взглянув на свою мать и со злостью сказав, что ничего не почувствовала», – отметил я. После продолжительной тишины я снова спросил: «А что теперь?» Мария еще больше напряглась и повторила: «Ничего». Я спросил у нее: «Хотела бы ты что-то сказать своей матери?» Наконец Мария сказала: «Я знаю, что ты делала все, что могла, – а затем, спустя несколько мгновений, добавила: – Я хотела, чтобы ты меня защищала». Когда она начала всхлипывать, я спросил: «Что происходит внутри?» «Когда я прикасаюсь к груди, у меня такое чувство, что сердце сейчас выскочит, – ответила Мария. – Моя грусть переходит к моей матери, которая не могла нас защитить от отца. Она просто закрывалась, делая вид, что все в порядке, и, возможно, она так себе все и представляла, и это сейчас меня злит».

Я отметил: «Свидетель видит, как ты злишься, желая, чтобы твоя мама дала отпор отцу». После этого Мария сказала, что хотела бы, чтобы ее мать убежала от отца вместе с детьми.

Тогда я предложил ей выбрать еще одного участника на роль ее идеальной матери. В очередной раз обведя взглядом комнату, Мария выбрала Эллен – психотерапевта, которая также занималась боевыми искусствами. Мария усадила ее на подушку между собой и своей настоящей матерью, после чего попросила Эллен обнять себя. «Что должна твоя идеальная мать сказать твоему отцу?» – спросил я. «Я хочу, чтобы она сказала: «Если ты будешь разговаривать со мной в таком же духе, то я заберу детей и уйду от тебя», – ответила она. «Мы не собираемся здесь сидеть и слушать эту хрень», – Эллен повторила слова Марии. Затем я спросил: «А что теперь?» Мария ответила: «Мне это нравится. Я почувствовала легкое давление в голове. Мое дыхание стало свободным. Сейчас в моем теле происходит легкий энергичный танец. Приятно». «Свидетель видит, какой ты стала довольной, услышав, как твоя мать говорит отцу, что больше не собирается это терпеть и что она заберет вас от него», – сказал я ей. Мария заплакала и сказала: «Я бы смогла стать защищенной, счастливой маленькой девочкой». Краем глаза я видел, как у нескольких участников группы выступили слезы – ее слова явно нашли у них отклик.

Спустя какое-то время я предложил вызвать идеального отца Марии. Я отчетливо видел, с каким восторгом в глазах Мария осматривала участников, представляя себе своего идеального отца. Наконец ее выбор пал на Дэнни. Я дал ему указания, и он ласково сказал ей: «Я беру на себя роль твоего идеального отца, который любил тебя и заботился о тебе, который никогда тебя не пугал». Мария попросила его сесть рядом с ней слева и засияла. «Мои нормальные отец и мать!» – воскликнула она. Я ответил: «Позволь себе ощутить радость, когда ты смотришь на своего идеального отца, который бы о тебе заботился». Мария закричала «Это прекрасно!» и обняла Дэнни, улыбаясь ему сквозь слезы. «Я вспоминаю очень нежные моменты со своим отцом – именно так я себя и чувствовала. Хотела бы я, чтобы моя мама тоже была рядом». Ее идеальные отец и мать ласково обняли ее в ответ. Я дал им посидеть так какое-то время, чтобы полностью закрепить эти ощущения.