– Ответ тов. Сталина: „В таком случае можете отложить свою поездку в Москву и выехать на позиции[444][…]».

Почему Сталин просил Жукова приехать 1 сентября? Единственным участком фронта, положение на котором в тот момент резко ухудшилось, был Ленинград. Вечером 31 августа немцы захватили станцию Мга, перерезав последнюю железнодорожную ветку, соединявшую Ленинград с остальной страной. На рассвете следующего дня 23-я армия генерала Пшенникова после восьми недель боев против финских войск была вынуждена оставить Карельский перешеек: Северный фронт находился в 30 км от огромного города на Неве, который, казалось, вот-вот падет под натиском немцев и финнов. Может быть, временная стабилизация положения под Ленинградом 1 сентября и побудила Сталина оставить Жукова под Ельней? Или же он уже отдал ему устное распоряжение изучить обстановку на Ленинградском фронте, продолжая наступать на Ельню? На эту мысль наводит состоявшийся 4 сентября долгий телефонный разговор между Жуковым и Маркианом Поповым, возглавлявшим штаб руководившего обороной Ленинграда Ворошилова.

«Жуков: У аппарата Жуков. Здравствуйте. Доложите, что у вас происходит на участке Ребола и перед группой Антонюка?

Попов начинает перечислять соединения, действующие на том участке.

Ж.: Вы не то докладываете. Я вас спрашиваю, что происходит в р[айо]не Ребола, то есть перед группой Цветаева.

П.:.Группа Цветаева. сегодня весь день оборонялась на р. Тулокса и отражала атаки противника. […]

Ж.: Ставка от вас требует: под вашу личную ответственность, в кратчайший срок ликвидировать противника. Какой ваш план действий по уничтожению противника?

Попов докладывает свой план.

Ж.: С вашим планом я согласен, доложу его Ставке. […] Ставка приказала предупредить вас: вы лично головой отвечаете за то, чтобы не пропустить противника на олонецком и петрозаводском направлениях»[445].

Какая неразбериха в командовании! Командующий Резервным фронтом, находящимся в 600 км от Ленинграда, угрожает первому заместителю маршала Ворошилова и дает ему поручение через голову этого последнего. Чтобы говорить так, Жуков, который, судя по всему, был хорошо информирован о положении на месте, вне всяких сомнений, получил разрешение Сталина, хотя никаких следов такого разрешения в рассекреченных архивах не обнаружено. Очевидно, что и через тридцать дней после снятия с поста начальника Генерального штаба Жуков сохранял доверие вождя. Это подтверждает предположение, что новое назначение 30 июля не может рассматриваться как немилость.

После первого звонка Поскребышева Жуков не должен был сильно удивиться, когда 8 сентября Сталин срочно вызвал его в Москву. Быстро собрав вещи, Жуков на «Паккарде», управляемом верным Бучиным, помчался в Москву. Он прибыл в Кремль ночью. Сталин ждал его. «Езжайте под Ленинград. Ленинград в крайне тяжелом положении», – сказал Жукову вождь и передал записку Ворошилову. Жуков попросил разрешения взять с собой двух доверенных людей: генерал-лейтенанта Хозина и генерал-майора Федюнинского. Разрешение было дано. Хозин был его заместителем на Резервном фронте; в 1940 году он был начальником Академии имени Фрунзе. Федюнинский командовал на Халхин-Голе 24-м моторизованным полком, там и сблизился с Жуковым. Сталин был не в духе. Он поделился с Жуковым своими сомнениями: «Положение катастрофическое. Я бы даже сказал, безнадежное. С потерей Ленинграда произойдет такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва»[446].

В этой версии, взятой из «Воспоминаний» Жукова, смешаны правда и вымысел. Жуков выдумал свой ночной визит в Кремль и беседу со Сталиным наедине, чтобы придать большую драматичность роли «спасителя Отечества» и «пожарного Красной армии», в которой он так нравился самому себе. На самом деле он встретился со Сталиным в его кабинете 11 (а не 9) сентября, около 17 часов, что подтверждается журналом записи посетителей. В сталинском кабинете в этот момент присутствовали все члены политбюро, а также Шапошников и Тимошенко. Во время этой встречи и была издана директива, возлагавшая на Жукова обязанности командующего Ленинградским фронтом. Присутствие на заседании наркома продовольствия Микояна и его заместителя позволяет предположить, что речь шла о снабжении осажденного города.

На рассвете 12 сентября Жуков, Федюнинский и Хозин отправились на центральный аэродром и вылетели в Ленинград. Прикрытия из истребителей не было. Был расчет на то, что дождь и низкая облачность помогут проскочить незаметно. Однако недалеко от Ладожского озера небо неожиданно прояснилось. Пилот запросил сопровождение, которое прибыло в тот самый момент, когда самолет Жукова атаковала группа «Мессершмиттов». Пилоту «Дугласа» удалось выскочить из схватки и спуститься ниже облаков[447]. Вдали поднимались дымы десятков пожаров, разрушавших город.

На аэродроме ждала машина, немедленно доставившая Жукова и двух сопровождавших его генералов в Смольный, где расположился штаб Ленинградского фронта. Жуков попал в самый разгар заседания Военного совета. Маршал Ворошилов, адмирал Кузнецов (Жуков не писал, что встретил в Ленинграде адмирала Кузнецова. В «Воспоминаниях и размышлениях» в сцене в Смольном упомянут А.А. Кузнецов, без звания. Это член Военного совета Балтфлота и Ленинградского фронта Алексей Александрович Кузнецов, а адмирала звали Николай Герасимович. – Пер.) и Жданов обсуждали, как и что следует уничтожать, если Ленинград не удастся удержать.

Положение города действительно было катастрофическим. В балтийском секторе дела шли плохо начиная с 22 июня. На этом направлении вела наступление группа армий «Север» под командованием фельдмаршала фон Лееба. В его распоряжении было две армии: XVI и XVIII, и ударная сила – IV танковая группа под командованием генерал-полковника Эриха Гёпнера. Против этих элитных соединений командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Федор Кузнецов ничего не мог поделать. Ссылаясь на потерю связи с тремя подчиненными ему армиями, он искал спасения в тылу и в конце концов оказался в Пскове, в 500 км от границы. Немецкий LVI танковый корпус генерала фон Манштейна, совершив дерзкий бросок вперед, преодолел за семьдесят шесть часов 270 км и неожиданно для советской стороны захватил мосты через Двину. Сталин, Тимошенко и Жуков, занятые обороной дороги на Москву и контратаками на Украине, как будто забыли про Северо-Запад. Этот фронт стал единственным, куда не был послан представитель Ставки и высокий партийный функционер для присмотра за ним.

Кузнецов был снят с поста 30 июня и спас свою голову только тем, что свалил всю вину на Павлова. На его место был назначен Собенников. Ватутин, заместитель Жукова, стал у него начальником штаба. 10 июля было создано северо-западное направление, объединившее под началом Ворошилова войска, противостоявшие финнам и группе армий фон Лееба. Членами Военного совета маршала были генерал-майор Захаров (начальник штаба) и Андрей Жданов, секретарь ЦК и глава Ленинградской парторганизации. 8 июля пал Псков, до Ленинграда оставалось 275 км. Литва и Латвия были оставлены, при этом потеряны 90 000 человек, 1000 танков и 1000 самолетов. Жуков, на тот момент еще бывший начальником Генштаба, приказал Попову, командующему Северным фронтом, противостоящим финнам, создать три линии обороны в тылу войск Собенникова. Первая проходила вдоль реки Луга, в 125 км южнее Ленинграда; вторая – от Петергофа на Финском заливе до Колпино через Красно-гвардейск (30 км от Ленинграда); третья – по Неве, в предместьях самого города. Для строительства укреплений были привлечены 45 000 гражданских лиц. Спешно создавались дивизии народного ополчения (ДНО). Эти наскоро сколоченные формирования из рабочих, студентов и коммунистов, плохо обученные и плохо вооруженные, стали просто пушечным мясом.