– О господи! – я обнимаю Стаса за шею и упираюсь лбом в его лоб. Смеюсь, легко касаясь любимых губ. – И что они подумают? Что их дети сошли с ума?

Мы снова долго целуемся, пока он не отвечает неожиданно серьезно:

– Они подумают то, что знали о нас всегда. Мы любим друг друга. Всегда любили. И наконец-то можем этого не скрывать.

– Так как насчет завтрака, Эльф? – спрашивает Стас немногим спустя, покусывая мое колено, лежащее на его плече. – День длинный, и нам еще понадобятся силы. А без тебя я есть не стану.

– Если честно – я умираю, как хочу кофе.

– И все?

– Ну, от шоколада тоже бы не отказалась.

У него замечательно и чисто по-мужски получается изобразить обиду.

– Девчонки! Вот и готовь для вас мясо. Все старания прахом!

Неправда. Курица у Стаса получилась отменная – этот рецепт он стащил у моего отца, и я справедливо замечаю, отрезая ножом румяную корочку, что все получилось просто супер! Сама угощаю его кофе, дразню шоколадом, кормя с губ, и все заканчивается тем, что мы снова оказываемся в нашей спальне.

Позже он просит меня одеться – в джинсы и куртку, не отпускает от себя ни на шаг, и провожает во двор, обещая прогулку.

– Я хочу показать тебе одно место, Эльф. Очень красивое. Уже несколько лет я приезжаю туда, чтобы побыть наедине. Пожалуйста, Настя, доверься мне, – крепко держит за руку, подводя к спортбайку. – Я скорее собственноручно себе башку откручу, чем подвергну тебя опасности. Обещаю быть осторожным.

Он надевает и застегивает на мне мотоциклетный шлем, садится на байк и с улыбкой наблюдает, как неумело я забираюсь на его железного коня. Поймав мои руки на талии, просит крепче держаться, сам надевает шлем и, взрыкнув двигателем, выезжает со двора. Ведет мотоцикл улицами Черехино и загородной трассой спокойно и уверенно, как и обещал, и когда мы наконец останавливаемся у кромки леса, я понимаю, что у меня по-настоящему захватило дух.

– Пошли, Эльф! – Стас увлекает меня в сосново-лиственную глубь, долго плутает тропой между елями и осинами, пока не выводит на невысокий, освещенный солнцем берег к широкому разливу реки.

Запах речного ила, легкая рябь на воде, луговая трава, камыши… Еще не забыт День пропавшего студента, но девственная красота природы никого не оставит равнодушным, и я в восхищении восклицаю:

– Как красиво!

Смотрю на противоположный холмистый берег, на склонившиеся к воде дикие ивушки, на затерявшийся где-то в сосновом подлеске, убегающий вдаль рукав реки и чувствую, как меня обнимают теплые руки. Прижимают к крепкой груди, а подбородок ложится на макушку.

– Когда-то мать привозила меня сюда ребенком. Тогда у нас еще ничего не было, кроме разбитого «жигуленка» и друг друга. Мы проводили здесь много времени, она за удочкой, а я возле нее. Не поверишь, Эльф, до сих пор вспоминаю то время как самый счастливый момент детства. Позже я редко видел мать. Она посвятила себя работе, и на долгие годы мы забыли дорогу сюда. Я очень удивился, когда мама показала это место твоему отцу. Тогда они встречались несколько месяцев, но мне сразу стало ясно, что для нее их отношения серьезны. По сути, до этого места у Галины Фроловой толком ничего своего не было.

– А ты? У нее был ты, – не могу я согласиться.

– Пожалуй, что так, – улыбается Стас. – Но это немного другое. Я был рядом, а к этой реке ей хотелось возвращаться снова и снова.

– Так вот, значит, где они с папой рыбачат?

Он удивляется:

– Ты знала?

– Да, мама Галя совсем недавно призналась. Правда, она думает, что ты это место давно забыл.

– Нет, не забыл. Просто старался не мешать им с Батей, зачем? Я приезжал сюда один. Здесь я особенно любил думать о тебе. Мать всегда знала, на ком ее сын помешан. Когда ты уехала, я сорвался. Хотелось умереть, так было больно от собственных чувств и вины. От того, что потерял тебя. Если бы не она и Рыжий, я бы точно куда-нибудь влетел. Все время нарывался, ходил по краю, испытывая судьбу. И себя мучил и ее. А потом забил на попытки забыть. Решил, что все равно буду любить только тебя и помнить. По-другому не получалось. Я был уверен, что ты меня ненавидишь.

– Но я вернулась.

– Да, ты вернулась и простила, – Стас трется щекой о мою щеку, распаляя в душе огонек удовольствия и нежности, – и я не понимаю, чем заслужил. Но я безумно, безумно счастлив, что ты со мной! Я очень люблю тебя, Настя. Это чувство выше меня, и если кто-то когда-то скажет, что это не так, – не верь! Какие бы ошибки ни совершил в прошлом, я только к тебе шел и для тебя жил. Я докажу, что мне можно верить.

– Стас…

– Пожалуйста, Эльф, обещай мне, что мы еще вернемся сюда. Я этого очень хочу!

И я встречаю любимые губы.

– Обещаю…

А вечером снова слышу исступленное:

– Настя… Настя… Настя…

Шепчу в ответ не менее пылко и честно: «Только ты». Дышу полной грудью, живу и верю, что отныне каждая наша ночь будет полна нежности и любви. Потому что Стас Фролов любит меня. Когда-то злой и красивый мальчишка вырос, чтобы стать моим.

К вечеру родители не возвращаются. Ну, конечно, у них срочная командировка в область, сломалась машина, да еще и друзья по случаю пригласили на юбилей. «Не переживайте, дети, здесь отличная гостиница, хоть отдохнем от вас!»

Мы снова не спим полночи, много говорим, говорим, а утром сломя голову мчимся в университет и разбегаемся по корпусам. У Стаса преддипломная практика, встреча с научным руководителем и куратором группы, но он обещает мне надолго не задержаться.

В дождь я выключила телефон. Мое счастье оказалось полным и огорошило так сильно, что я напрочь забыла о Егоре. Стыдно, больно, но я сделала выбор за нас двоих и ни о чем не жалею.

Я включаю телефон в конце первой пары, набравшись смелости. Решив в перерыве серьезно поговорить с Егором, и вижу три десятка непринятых сообщений от него. Полные вопроса, непонимания, обиды и отчаяния. То, что я читаю в последних, – сжимает в тисках ужаса мое сердце.

– Анастасия, позвольте! Вы куда? А как же новая тема…

– Извините, Василий Игоревич, но мне срочно нужно выйти!

Я выбегаю из аудитории, пробормотав преподавателю слова извинения, и останавливаюсь в коридоре, чтобы набрать номер абонента…

Гудки… гудки… гудки… И наконец-то:

– Егор!

– Алло? Здравствуй, Настя. Долго же ты не давала о себе знать.

Мне отвечает его отец – холодно и неприветливо, без тени обычного тепла, и сумка тут же валится из рук, а плечи прислоняются к стене. Разговор выходит коротким и резким и буквально пригвождает меня упреком к месту.

Да, виновата. Это все, что мне стоит знать.