сказке человек – это ключ к решению всех проблем. В отличие от басни: человек – не проблема, а решение. Человек придёт и всё решит. Это переход человека от роли «игрушки в руках судьбы», к «мере всех вещей» и «антропному принципу». В. А. Кутырёв тоже говорит о необходимости его «второго пришествия». Второе пришествие – Человека!

Сходную с «честертоновской» схему можно обнаружить у К. Г. Юнга, с его строгой дихотомией «шизофрении» и «невроза». «Шизик» полностью, исчерпывающим образом понимает реальность вокруг него, но не видит из неё выхода и потому считает разрушение мира или само-разрушение себя в нём единственно возможной стратегией. В его действиях нет буквальных повторений. И тем не менее, там не происходит ничего нового. «Шизик» хочет быть просто сознанием. Не сознанием чего-то или кого-то, а чистым сознанием. Для «невротика» же мир – загадка, он всё время пытается его сбалансировать и потому «нервничает». Невротик – синтезирует, универсализирует, собирает, конструирует, гармонизирует, придаёт смысл, хочет его передать. Что он хочет себе и нам сказать? Шизофреник – отсутствие гармонии, никакого смысла, тотальная фрагментация, деконструкция, отвращение к любому смыслу. Что он хочет скрыть от себя и от нас? Шизофрения в этой схеме соответствует басне, невроз – сказке.

Так же и В. А. Кутырёв говорит, что «[п]рисущее человеку противоречие вытекает из социальной формы организации его чувственно-телесной жизни… [Ч]еловеческая личность воплощает это противоречие, и, только выдерживая его напряжение, она остаётся субъектом своей жизнедеятельности. Потеряв или не имея силу различных причин воли к его сохранению и разрушению, человек впадает либо в животноподобное состояние, регрессируя и заботясь лишь об удовлетворении потребностей своего организма (часто к тому же мнимых и всё равно обусловленных обществом), либо в машиноподобие, подавляя свои индивидуальные особенности и стремясь лишь точнее выполнять предписываемые извне функции. В том и другом случае человек становится пленником одной противоположности. Достаточно много людей, которые страдают неврозами, отдаются во власть алкоголя или других наркотиков, совершают антиобщественные поступки, потому что не справляются со своим экзистенциальным противоречием: жить страстями и быть выше их»[261]. Сублимировать!

Жить страстями и быть выше их!

От Борхеса мы знаем, что «пессимизм произведений Д. Свифта во многом проистекал из его личных болезней и пороков, даже «ущербности». Сила В. А. Кутырёва как философа – это сублимация его «слабостей» как человека. Он сам о себе говорил: «Я – социальный трус». Поэтому, например, он не стал за всю свою жизнь даже заведующим кафедрой. Хотя ему предлагали, как он признавался. Не говоря уже о должности декана или ректора. И это очень сильно контрастирует с той смелостью, которая всегда отличала его философию, его тексты и публичные выступления. Те, кто знал его близко лично, могут сказать, что это контрастировало действительно очень сильно с его чисто человеческими качествами. Но именно это и является поводом для особого восхищения им. Сила – в преодолении, победе над собой, смелости бороться со своими страхами! А не внешних почестях и регалиях… В. А. Кутырёв был большим поклонником «философии жизни» Ф. Ницше. Как и у Ницше, его философствование глубоко личностно, но при этом перед читателем он постоянно предстаёт не тем, кем является на самом деле: «Наше сознание – двуликий Янус, способный как к воспроизведению существующего, так и созданию нового. Каждый человек несёт данные противоречия и пока его выдерживает, он остаётся субъектом жизнедеятельности, существом познающим и творческим»[262].

Идея Януса довольно регулярно всплывает у В. А. Кутырёва, потому что он сам был таким человеком. Нет, не двуличным. Но сублимирующим. Можно быть морально храбрым и, одновременно, низким трусом физически. Тем большее впечатление производит то, насколько последовательным В. А. Кутырёв был в своей философии: от напряжения момента между прошлым и будущим, к борьбе естественного и искусственного, затем – культуры и технологии, следом – человеческого и иного, наконец, Бытия и Ничто и т. д.

Некоторые пытались при жизни широкое, прежде всего читательское, признание работ В. А. Кутырёва (от)объяснить (по всей видимости, завидуя). Вплоть до вписывания в аналитические и теоретические схемы. Или приходилось слышать своего рода «упрёки» в сторону автора: «Что-то Вы слишком часто печатаетесь, да ещё так фундаментально». При этом не видя очевидное: успех тут дело вторичное – людей привлекает и не оставляет равнодушными живое слово и смелая мысль В. А. Кутырёва, которые, что называется сами просятся наружу, в реальность. Viva vox alit plenius[263].

Пока ты безгрешен, ты не можешь говорить о мире. За словами должна быть энергия личной тайны, которая и является смыслом, тем, что, собственно говоря, и сообщается. Я не буду раскрывать тайну В. А. Кутырёва, ведь тогда исчезнет смысл. Он сам себя называл «бастардом». И в прямом смысле, поскольку не знал, кто его отец, а матушка ему никогда не рассказывала, всё время уходя от ответа – всё-таки время было такое, 1942–1943 год, то есть самый разгар войны. И в переносном, поскольку в философию его занесло совершенно случайно: после службы в стройбате он поступил в строительный, но учиться не смог, поскольку у него, как он признавался, отсутствовало пространственное мышление (не мог решать геометрические задачки); зато, как оказалось, почти идеальное ощущение времени (между прошлым и будущим!), которое он и реализовал, сначала наобум поступив на философский факультет, где вдруг, неожиданно почувствовал, что у него получается, – даже преподаватели стали его отмечать. Я думаю, это был эффект Пигмалиона в действии.

«Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рождённым от Духа». (Ин 3:8) Voluptas Unde Quisquam. На кафедре в Горьковской Высшей Партшколе, куда он пришёл в 1980 году ему сразу дали «зелёный свет», полный карт-блаш, поддержали. Он мне тоже всегда говорил, слушай самого себя, иначе такого тебе наговорят, что единственное, что тебе захочется – это всё бросить. Причём это будут тебе говорить люди, которые сами в действительности ни на что не способны.

Между чёрным и красным лебедем

Многие отмечают, что философия В. А. Кутырёва всегда на грани науки и теории заговора. Но это потому, что сама наука такая. Если вокруг нас всё больше теорий заговора, то это суть отражения состояния науки: она на наших глазах всё больше смещается в направлении от движения по направлению к мета-уровню, то есть истине, к выстраиванию «сетей», круговой поруки. Наука действительно воплощает исключительно «волю к власти». У О. Четвериковой мы