Только даже здесь я не могу себя заставить затормозить. Кажется, что я не смогу нормально дышать, пока не уберусь отсюда как можно дальше.

—Что тебе сказал следователь? Лиза, ты так и не ответила ничего.

—Ничего хорошего, Ев…

В ушах нестерпимым звоном свербят слова капитана Самохина. Всё, что он говорил мне только что в кабинете. Раз за разом как сломанная пластинка.

«Горский приехал туда вечером тридцать первого декабря в сопровождении нескольких девушек. Наутро его машина выезжала с территории. Как раз в тот временной промежуток, когда произошла авария. Выезжал он один и буквально минут через пятнадцать вернулся обратно.»

Эти слова звучат громче всех, как набат. До тех пор, пока их не перебивает голос Кирилла.

«Блять, ты даже не язва, Лиза. Ты чёртова раковая опухоль! Даже не так. Судя по скорости распространения, ты саркома! Появилась внезапно и также скоропалительно пустила метастазы у меня внутри. Тебя слишком много! И с каждым чёртовым днём становится всё больше и больше! Кажется, ещё немного, и я тупо сдохну, понимаешь?!»

«Твой дом — это я. Ваш с Машей дом — это я.»

«Чёрт, твой мозг хоть иногда фильтрует информацию, которую получает? Почему из всего, что вчера произошло ты запомнила только плохое? "

«Я люблю тебя, Лиза. Я уже понял, что тебе если не сказать это прямо в лоб, то до тебя никогда не дойдёт. Люблю тебя, Стрельникова. Хоть ты и дура. Вот это в твоей голове должно было отложиться.»

—Может стоит отцу Горского позвонить?— осторожно спрашивает Ева, когда, отойдя от отделения на безопасное расстояние, я наконец останавливаюсь.

—Нет! Ни ему, ни его маме ни в коем случае звонить мы не будем! У отца Кирилла слабое сердце. Не хватало ещё, чтобы его хватил инфаркт…

—Тогда что ты будешь дальше делать? Ты думаешь это он? Думаешь он мог… так… поступить?

Вместо ответа стаскиваю с плеча сумку и, достав из неё мобильный Кирилла, залезаю в журнал сообщений. Пролистываю переписки, пока не натыкаюсь на ту, что меня интересует.

«Девочка. 3320, 50см. Я папа! Жду тебя в Лагуне через полчаса. Это, чёрт возьми, надо отметить!»

—Я так не думаю,— выдыхаю, нажимая на номер Стаса Воронцова и дрожащей рукой подношу к уху телефон.

Кирилл

Помню как ребёнком родители водили нас с Богданом в зоопарк. И остановившись у клетки со львом я тогда долго наблюдал как зверь тупо ходит туда-сюда по одному и тому же маршруту.

Шесть неспешных шагов влево. И столько же вправо. Туда сюда от одного до другого края клетки.

Как маятник Ньютона, который, раскачавшись один раз, уже не может остановиться.

Тогда мне были непонятны эти действия. И вот сейчас, спустя хренову тучу лет, сам оказавшись в клетке, я чувствую себя тем самым львом, как маятник меряя шагами свою бетонную коробку два на два.

Шесть неспешных шагов влево. Столько же вправо.

То и дело бросаю взгляд в единственное микроскопическое зарешёченное окно, торчащее под потолком камеры. Смотрю на него, пытаясь успокоиться. Только вот мысли, которые по черепушке табуном скачут, этому никак не способствуют.

И тот факт, что меня обвинили в аварии, к которой я не причастен, ни хрена среди них не главенствует. Куда больше меня волнует вопрос, поверила ли мне Лиза.

Блять, перед глазами так и стоит взгляд её растерянный, которым она на меня смотрела, когда закрывались двери лифта.

Что творилось тогда в её голове?!

О чём, твою мать, она думала?!

Может ли она допустить вариант, что я реально виноват в той аварии?

Может ли подумать, что всё это время знал и молчал?

Что бабки, которые внёс за операцию Маши, были откупными моей вины.

Вот эта неизвестность реально убивает. А ещё долбанное бессилие, когда ты отчётливо понимаешь, что не в состоянии никак повлиять на ситуацию. Всё что ты можешь — это мерять шагами свою чёртову клетку.

Сейчас я как никогда понимаю состояние того льва.

Резко торможу и дёргаю взгляд в сторону двери, услышав, как скрипят несмазанные ставни.

—Горский, на выход,— в дверном проёме вижу фигуру тюремного надзирателя.— К стене лицом встал, руки за спину.

Звездец, блять, полный. Встаю лицом к бетонному блоку, слушая как щёлкает сзади замок наручников, после чего вертухай подталкивает меня вперёд и ведёт по длинному коридору изолятора.

—Пятнадцать минут на свидание,— отстёгивает наручники, открывает тяжёлую металлическу дверь и подталкивает меня вперёд.

—Ну что, вечер в хату. Или как там на вашем сленге выражаются?

—Иди к чёрту, Стас,— потирая запястья, падаю на свободный стул, напротив Воронцова.

Лиза, всё-таки ему позвонила. Значит, поверила мне? Или нет?

—Так-то это я сейчас тебя посылать должен. Вообще-то у меня жена меньше недели назад родила, а я вместо того, чтобы дочку в рыжую макушку целовать, с тобой тут тюремную плесень нюхаю.

—Рыжая значит?— усмехаюсь.

—Ага. Красивая такая. Вся в мать.

—А лицо такое же конопатое?

—Иди в задницу, Кир,— кидает в меня бутылкой минералки.

—Да шучу я, не обижайся,— откручиваю крышку и в несколько жадных глотков осушаю половину бутылки.— Чёрт, думал от жажды сдохну. Эти твари воду дают чётко по расписанию — утром и вечером. Утреннюю я пропустил, до вечерней ещё часы не дотикали.

—А ты как хотел? Здесь тебе не Майорка.

—Как там Лиза?— резко меняю тему, моментально напрягаясь.— Держится?

Блять, мне душу рвёт от одних мыслей, что на её плечи сейчас свалилось всё дерьмо разом. Мало было проблем с Машкиной операцией, теперь ещё эта чёртова авария.

Чувствую, как совесть грызёт меня за рёбрами. Хотя и понимаю, что не я в этом виноват.

Желание обнять её, прижать к себе, сказать, что я во всём разберусь мне кишки скручивает.

—С ней всё в порядке, Кир, выключи измену. Ну… во всяком случае, исходя из обстоятельств, она неплохо держится. Молодец, девчонка. Кремень. Но тебя ведь не только этот вопрос интересует?

Не только. Но спросить не решаюсь. Чёрт, никогда не думал, что будет так страшно тупо задать простой вопрос.

—Она не верит, что ты виноват,— простые слова врезаются в кровоток струёй эндорфинов.

Не поверила. Чёрт, это самое главное, что я хотел услышать. Одной грёбанной проблемой меньше! Остаётся только понять, какая сука меня подставила! А то, что это подстава, у меня даже сомнений нет.

—Кир, на самом деле, дела у тебя действительно дерьмово обстоят. Все улики на тебя указывают, как не крути,— хмурится Стас, подтверждая мои догадки.— Так что если мы в кратчайший срок эту ситуацию не разрулим, боюсь новый мент тебя закроет. Я его знаю. Не первый раз по работе сталкиваемся. Не скажу, что он гнида, но всё же. Для него это шанс на повышение, а в капитанах он уже давно засиделся. Так что полюбому активно выслуживаться будет, чтобы все висяки Куликова закрыть по максимуму и в кратчайшие сроки. Я, конечно, со своей стороны тоже сделаю всё, что смогу. Надо ещё гаишника потрясти, который тогда протокол составлял и написал, что камера была нерабочая. Но, как оказалось, он через месяц после той аварии уволился. Куда свалил — пока не ясно. Я найду. Но на это время может уйти, которого нет. Так что давай, помогай мне. Вспоминай, кто мог вместо тебя за рулём твоей машины сидеть два года назад.