Молнии так и сыпались с неба внутри и снаружи далля. С каждым ударом раздавались крики, вспыхивал огонь, и клубился дым. Люди вокруг Роан и Гиффорда мчались к своим домикам. Галанты, фрэйские воины, которых далль приютил в изгнании, выбежали из палаток и уставились в небо. Они испугались не меньше остальных, что тревожило куда сильнее, чем разрушительная буря, ведь до недавнего времени фрэев считали богами.

Мимо пробежал пастух Гэлстон. Молния ударила в тот момент, когда он пробирался между поленницей и грядками созревающей фасоли в огороде Киллианов. Гиффорд заметил лишь ослепительную вспышку. Снова обретя способность видеть, он обнаружил Гэлстона на земле с горящими волосами. Бергин кинулся к нему и окатил водой.

– Бежим в погфеб! – крикнул Гиффорд.

Он схватил свой костыль и поднялся.

– Роан! Гиффорд! – заорал Рэйт, подбегая к ним с Малькольмом. Рэйт еще носил оба меча: сломанный медный висел у него за спиной, изящно изукрашенный фрэйский клинок болтался без ножен на поясе. Малькольм сжимал копье. – Вы знаете, где Персефона?

Гиффорд покачал головой.

– Нет, но всем нужно укфыться в яме!

Рэйт кивнул.

– Я оповещу, кого смогу. Малькольм, помоги им!

Бывший раб подставил плечо и буквально понес калеку к погребу. Роан следовала за ними по пятам. До сбора урожая оставался по меньшей мере месяц, поэтому хранилище почти пустовало. Изнутри оно было выложено глиняными кирпичами и пахло плесенью, зерном и соломой. Другие жители далля уже ждали в укрытии. Семейство пекаря сгрудилось у задней стены, взрослые судорожно обнимали дочь и двух сыновей. Энглтон и Вэдон с ужасом взирали на бушующую за открытой дверью бурю.

Брин, недавно назначенная Хранительницей, тоже ждала внутри.

– Вы видели моих родителей? Их здесь нет, – сообщила она дрожащим голосом.

– Не видели, – ответила Роан.

Снаружи не переставая гремели раскаты грома. В проеме серел лишь крохотный клочок неба.

– Я должна их найти! – Брин бросилась к выходу со стремительностью молодой лани. В отличие от скрюченного гончара, она могла выиграть любой забег и была самой быстроногой в далле. Пятнадцатилетняя девушка постоянно занимала первые места во время Праздника Лета, однако Гиффорд был начеку и успел поймать ее за руку.

– Отпусти! – дернулась Брин.

– Там слишком опасно.

– Ну и что! – Брин едва не свалилась, пытаясь освободиться, но Гиффорд держал крепко. – Пусти!

Обе ноги Гиффорда, даже здоровая, были практически бесполезны, потому что мышцы на них почти отсутствовали. Зато постоянная опора на руки превратила их в мощные клещи. Гэвин и Крир, беспрестанно шпынявшие калеку, как-то раз имели глупость побороться с ним на руках. Гиффорд стиснул руку Крира с такой силой, что довел его до слез. Унижение усугубляло то, что мальчишка проиграл калеке. Гэвин решил избежать той же участи и попытался сжульничать, задействовав обе руки. С первым мальчиком Гиффорд еще сдерживался, зато с обманщиком церемониться не стал. Он сломал ему мизинец и косточку, идущую от костяшки к запястью.

У Брин не было ни единого шанса освободиться.

Осень, Фиг, Киллианы и Тресса перевалились через порог, едва дыша после бега. Хит Косвэлл и Бергин вошли следом. Они принесли Гэлстона, который оставался без сознания. Волосы пастуха почти сгорели, голова покраснела и почернела. Бергин был весь в грязи и сообщил: чертог пылает, что костер на празднике урожая.

– Вы видели моих родителей? – спросила Брин у пришедших.

Их не видел никто…

С неба посыпался град, словно ветра и молний было мало. Куски льда размером с яблоко оставляли в земле выбоины.

Люди спешили к укрытию, закрывая головы руками и корзинами. Они забились внутрь, плача и обнимая друг друга. Увы, родных Брин так и не нашла. Наконец прибежал Нифрон со своими галантами, а с ними Мойя, Кобб и Хэбет.

– Отпусти меня! – взмолилась Брин, дергаясь в руках непреклонного Гиффорда.

– Тебе туда нельзя! – воскликнула встрепанная Мойя. – Твой дом горит. Уже ничего…

Снаружи раздался рев, похожий на рык огромного злого зверя. Небо потемнело еще сильнее, ветер задул с неистовой силой. Вдруг домик пекаря распался на части. Сперва слетела солома с крыши, потом отвалились балки, стены рассыпались и исчезли, утянутые мощным вихрем. Не уцелел даже фундамент из глиняных кирпичей. После этого смерч из земли и обломков поглотил все, что оставалось снаружи погреба.

– Закройте дверь! – приказал Нифрон.

Великан Григор начал затворять, и тут ворвался Рэйт.

– Кто-нибудь видел Персефону? – спросил Рэйт, оглядев толпу.

– Она ушла в лес, – ответила Мойя.

Рэйт подался вперед.

– Уверена?

Девушка кивнула.

– Сури, Арион и Сеф отправились поговорить с Магдой.

– Старый дуб растет на вершине гряды, в открытой всем ветрам долине, – медленно произнес Рэйт с таким видом, будто его вот-вот стошнит. Ходили слухи, что дьюриец влюблен в вождя Далль-Рэна, но в последнее время многие сплетни не подтвердились. Впрочем, одного взгляда на Рэйта хватило бы, чтобы избавиться от любых сомнений. Будь Роан снаружи, Гиффорд выглядел бы точно так же.

Все молча сидели или стояли на коленях с полными слез глазами, прислушиваясь к нарастающему грохоту. У запертой двери встал великан, и Гиффорд выпустил Брин, которая упала на пол и зарыдала. Люди дрожали от страха, всхлипывали и поглядывали на потолок, гадая, провалится он внутрь или его унесет ураганом.

Гиффорд стоял возле Роан, прижатый к ней толпой. Прежде ему не доводилось так долго находиться рядом с девушкой. Он ощущал ее тепло и запах угля, масла и дыма – те запахи, которые он теперь связывал с Роан и со всем хорошим. Если бы крыша обвалилась и убила его, Гиффорд вознес бы хвалу Мари за последнюю милость.

Хотя укрытие, по сути, было лишь норой в земле, благодаря тому, что там держали припасы на зиму для всего далля, его выстроили надежно. На погреб пошли самые лучшие строительные материалы. Стены сделали из земли и камня, на потолок пустили крепкие бревна, вкопанные в грунт. Сюда сносили большую часть изделий Гиффорда. В огромных глиняных сосудах хранились ячмень, пшеница и рожь. Сверху их заливали воском, чтобы внутрь не проникли ни влага, ни мыши. Также в помещение сносили вино, мед, масло, овощи и копченое мясо. Летом большинство сосудов пустовало, и погреб был всего лишь норой в земле, зато очень надежной. И все же потолок дрожал, и дверь тряслась.

Сквозь узкую щель в двери проникал тонкий лучик света.

– Все обойдется, – заверил Гиффорд Роан – шепотом, словно сообщил тайну, которую не должен знать никто, кроме них.

Некоторые рыдали в голос, причем не только женщины и дети. Кобб, Хит Косвэлл, Хэбет и Филсон-ламповщик плакали не таясь. Лишь Роан не издала ни звука. Лучик света очерчивал контуры ее лица, и она вовсе не выглядела напуганной. Напротив, в ее глазах светился живой интерес. Если бы не десятки людей между ней и выходом, Роан наверняка открыла бы дверь. Ей хотелось видеть. Роан хотелось видеть все.