Большая часть жителей Далль-Рэна еще сидела в погребе. Несколько человек вроде Гиффорда с Роан завороженно застыли. Великан взвыл от нетерпения, указывая прямо на них. Остальные одиннадцать обернулись, и земля задрожала от топота. После того, что случилось с козой, почти все люди завопили от ужаса и бросились бежать.

Кроме Роан. Она стояла на месте, потрясенно глядя на великанов.

Из погреба выскочили фрэи с оружием наголо, не в силах дождаться, пока великаны до них добегут. Первым нанес удар фрэй по имени Эрес, метнувший два легких копья. Одно пронзило горло ближайшему великану, которого Гиффорд счел грэнморской женщиной, потому что у нее были груди и борода покороче, чем у остальных. Второе копье попало рослому нападавшему в глаз, войдя так глубоко, что из глазницы торчал лишь кончик. Великан зашатался, упал ничком на руины чертога, подбросил подвернувшееся под ноги бревно высоко в воздух и так сильно сотряс землю, что Гиффорду пришлось сделать шаг, чтобы не упасть.

Сэбек, фрэй с короткими светлыми волосами и парой клинков, вбежал прямо в толпу нападающих. Он почему-то промчался мимо первых двух, и Гиффорд не мог понять причины, пока не увидел его цель: самый рослый великан в отряде. Сэбек настиг добычу, проскользнул у него между ног и вонзил в каждую по клинку. Чудовище издало протяжный рык ярости и боли, который стал громче, когда оно дернулось, тщетно пытаясь оторвать ноги от земли. Клинки подались не раньше, чем чудовище утратило равновесие. Раздался грохот, Гиффорд вновь пошатнулся и едва не упал. Шустрый как кролик Сэбек вытащил клинки, промчался по животу великана и вонзил оба меча ему в шею.

Следующий удар нанес Энвир. Он подался вперед, размахивая пращой над головой, и метнул камень. Тот сразил великана средних размеров, а Тэкчин вонзил ему в грудь длинный острый клинок.

Роан сделала шаг вперед. В ее глазах светилось знакомое Гиффорду любопытство – та самая слепая увлеченность, которую он никогда не мог понять. Однажды она свалилась в Серповидную речку и сломала лодыжку, потому что засмотрелась на бабочку. Гиффорд не знал, что привлекло ее на этот раз, однако во время битвы между фрэями и великанами это едва ли имело значение. Если она забредет слишком далеко, если опередит Нифрона, который занял позицию между великанами и жителями Далль-Рэна и стал последней линией защиты, то Гиффорду придется схватить ее за руку, как Брин. Да, она потеряет голову от страха и станет вырываться, но если это единственный способ ее уберечь, то он с радостью стерпит любую боль.

К счастью, дальше Роан не пошла. Великаны ее не интересовали, взгляд девушки переходил от Энвира к Эресу: один фрэй снова зарядил пращу, другой метнул копье. «Всегда есть способ получше», – тихо бормотала она.

К удивлению Гиффорда, в драке Григор присоединился к галантам, а не к своим сородичам. Судя по всему, их родство его ничуть не заботило, и он сразил великана чуть больше себя самого одним ударом.

Ворат, единственный фрэй с бородой – он отрастил такую же, как носят рхуны, – наступал, раскручивая на цепи шипастый шар, а в другой руке держа звездчатую булаву. Он кинулся в драку, словно молниеносный металлический вихрь. Великаны при виде оружия растерялись, и Ворат разрешил их сомнения, сперва ударив врага по коленям, потом проломив ему череп.

С криком, который вполне мог быть командой – Гиффорд не понял, – великаны отступили, унося мертвых собратьев. Фрэи их не преследовали и не вмешались, даже когда один из нападавших метнулся к колодцу за телом, лежавшим невдалеке от того места, где стоял Сэбек.

После их бегства Гиффорд заметил жителей далля, которые не успели укрыться в погребе, и все равно пережили бурю. Старик Матиас Хэггер стоял у отхожей ямы позади того, что некогда было чертогом, перепачкавшись с головы до ног. Арлина с Гилроем, трое их сыновей и дочь Морин сгрудились возле мельничного жернова. Хотя лицо Арлины было залито кровью, в целом она вроде бы не пострадала. Многим другим не так повезло. Повсюду лежали бездыханные тела. Из обломков торчали руки и ноги. Битва кончилась, однако потери только предстояло подсчитать.

Арион лежала на маленьком участке внутри Далль-Рэна, расчищенном от обломков. На ее лицо упала тень, но она не стала открывать глаза. Голова еще пульсировала от невыносимой боли.

– Попробуй, – велела Сури.

Если бы к ней подошел кто-нибудь другой, Арион притворилась бы спящей, однако Сури всегда знала, спит она или нет.

Арион открыла один глаз. Рхунский мистик стояла над ней с дымящейся чашкой, позади маячила старуха Падера. В последнее время эта парочка объединила усилия и действовала сообща, перебирая примитивные рецепты, чтобы найти средство для облегчения боли. Только ничего не помогало. Зная, что они не отстанут, пока Арион не выпьет, не вотрет или не прополощет горло тем, что они принесли, она села и взяла чашку. Хрупкая посудина, которую все в далле называли Чашкой Гиффорда, чудом уцелела во время нападения. Изящное изделие казалось столь же неуместным, как и Арион посреди руин и грязи.

Сури жестом показала, что отвар надо выпить. Арион понюхала вонючее содержимое чашки и брезгливо скривилась.

– Уверена? – спросила фрэя.

– Совершенно уверена, – ободряюще улыбнулась Сури.

Горячий напиток горчил и имел привкус древесины.

– Что на этот раз?

– Кора белой ивы.

– Помогает от головной боли?

Сури кивнула.

– Наилучшее средство.

Арион знала, что девочка-мистик преувеличивает. Если бы отвар действительно был наилучшим средством, то Сури с Падерой опробовали бы его в первую очередь, а они перебрали уже полдюжины рецептов. Она сделала второй глоток, который также ничуть не помог. Впрочем, и хуже ей не стало. Старуха не знала фрэйского, поэтому Арион выдавила улыбку и кивнула. Падера пробормотала что-то неразборчивое и скривилась еще сильнее. Сури учила Арион рхунскому, Арион изо всех сил пыталась расширить познания девочки в фрэйском. Однако словарный запас Арион ограничивался всего несколькими сотнями слов, многие из которых Падера использовала не часто.

– Что она говорит?

– Падера не понимает, почему тебе не становится легче.

– Тогда нас уже двое.

Оглядевшись, Арион увидела, что с тех пор, как она прилегла, мало что изменилось. Разве что тела обернули в ткань и аккуратно положили в общую могилу. Не уцелел ни один дом. Повсюду валялись бревна, солома и обломки каменных фундаментов. Она прикинула, сможет ли все починить – хотя и не знала, как именно собрать все куски воедино, – и решила не рисковать.

Утром, собираясь в лес, Арион думала, что поправилась окончательно, ведь голова не болела много дней. Однако теперь пульсирующая боль заявила в полную силу: надежды на исцеление преждевременны.