Хайдеггер категорически все отрицал и яростно бранил клеветников. На самом деле он пытался помочь двум коллегам еврейской национальности, которых называл «выдающимися евреями, людьми с образцовым характером», а также договорился о предоставлении исследовательского гранта в Кембридже, в Англии, своему ассистенту — еврею Вернеру Броку. Кроме того, он запретил студентам размещать на стене в университете антисемитский плакат — «Против антигерманского духа». Но Ханна точно знала, что он вступил в национал-социалистскую партию и после утверждения в должности ректора выступал с хвалебной речью в честь Гитлера. Кроме того, в 1933 г. Хайдеггер дал жуткий ответ на вопрос Ясперса о том, почему такой невежественный человек, как Гитлер, мог править Германией. «Культура здесь ни при чем. Вы только посмотрите на его замечательные руки»{253}. Тем временем Гюнтеру Штерну пришлось бежать из Германии из-за своих левых взглядов, а Ханну на восемь страшных дней заключили в камеру полицейского управления, где ее допрашивали о немецких сионистах, с которыми она работала. (Кроме того, она укрывала подвергавшихся преследованиям коммунистов, но об этом никто не узнал.)

Вместе с матерью Ханна сумела обмануть нацистских чиновников и незаконно покинуть Германию, воспользовавшись для этого конспиративным домом, парадный вход в который располагался на территории Германии, а черный ход выводил в Чехословакию. Оттуда она приехала в Париж, где целиком посвятила себя «еврейской работе». «Когда на кого-то нападают как на еврея, он должен защищаться как еврей», — говорила она. Спустя годы она как-то заметила, что в то мрачное время главной ее заботой было то, чем занимались ее друзья, а не то, что делали враги.

На протяжении семнадцати лет после бегства из Германии Ханна никак не общалась с Хайдеггером. В январе 1940 г. она вторично вышла замуж, за Генриха Блюхера, немецкого революционера. Они искренне любили друг друга, прекрасно подходили друг другу в интеллектуальном плане и придерживались сходных политических взглядов. В мае 1940 г. Ханну ненадолго подвергли заключению сначала на стадионе в Париже, потом во французском концентрационном лагере Гурс. Генриха тоже арестовали, но вскоре выпустили. С помощью Гюнтера Штерна Ханна и Генрих получили разрешение на въезд в Соединенные Штаты, куда прибыли в апреле 1941 г. Сначала, пока они учили английский язык, им приходилось нелегко, но вскоре Ханна вернулась к академической и писательской деятельности.

В 1943 г. Ханна с Генрихом узнали об Освенциме. Сначала они отказывались этому верить, в частности потому, что с военной точки зрения это было лишено всякого смысла. (Член Верховного суда США Феликс Франкфуртер отказался рассматривать подробный доклад об Освенциме по той же причине.) Спустя шесть месяцев появились новые неопровержимые доказательства, и «это вызвало такое ощущение, как будто разверзлась бездна», вспоминала Ханна, потому что массовое истребление евреев и те средства, которые для этого использовали нацисты, нельзя было назвать иначе как смертным грехом, которому не могло быть ни прощения, ни оправдания, и никакое наказание не могло его искупить. Потрясение Ханны подвело ее к исследованию «Истоки тоталитаризма» (написанному в 1945 г. и опубликованному в 1951 г.), в котором она указывала на то, что «расовое мышление» имманентно присуще тоталитаризму и империализму.

В 1946 г. в очерке, опубликованном в «Партизанском обозрении», Ханна сурово осудила Хайдеггера за то, что он вступил в национал-социалистскую партию, и за то, что он уволил своего учителя и друга Гуссерля из университета. (На самом деле Гуссерля уволили до того, как Хайдеггер стал ректором.) Потом, в 1949 г., во время поездки в Германию она навестила Карла и Гертруду Ясперс, которые пережили нацистский режим в Гейдельберге. Их объединяла сила чувств, которые они испытывали к Хайдеггеру — Ясперса как коллеги-философа, Ханны как его бывшей студентки и любовницы. Несмотря на ее критический очерк, несмотря на невыразимый ужас, вызванный известиями о шоа, несмотря на все, что она знала о Хайдеггере и в чем она его подозревала, Ханна так никогда и не смогла полностью освободиться от завораживающего очарования своего бывшего любовника.

В феврале 1950 г., преодолев терзавшую ее неуверенность в себе, сомнения и нерешительность, Ханна решила встретиться с Хайдеггером. Она приехала во Фрайбург 7 февраля и сразу же послала записку бывшему любовнику, предлагая навестить ее в гостинице. Он без предупреждения приехал к ней в тот же вечер в половине седьмого и вновь ее покорил. «Когда администратор назвал твое имя, — позже призналась она ему, — мне показалось, что вдруг остановилось время». Как ни странно, сказала ему Ханна, она с ним не связывалась только потому, что ей не позволяла это сделать гордость и «явная, очевидная, дурацкая глупость», а не что-то другое. Иными словами, это не было вызвано его нацистским прошлым.

Но Хайдеггер был нацистом, и, занимая влиятельную и престижную должность ректора крупного университета, он подрывал, а иногда и разрушал карьеры евреев и противников нацизма, к которым относились некоторые искренне набожные католики. Он и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь жене Ясперса, еврейке, когда в условиях нацистского режима ей грозила смертельная опасность. В тех редких случаях, когда Хайдеггер пытался вмешиваться, чтобы помочь подвергавшимся преследованиям евреям, он делал это скорее из личных дружеских побуждений, чем из стремления выступить против власти нацистов. В первые годы существования Третьего рейха Хайдеггер прочел и прекрасно понял содержание «Майн Кампф», в частности злобную антисемитскую направленность этой книги. Как и Гитлер, Хайдеггер верил в существование международного еврейского заговора. Еще в 1929 г. он написал официальное письмо, где предупреждал: «Мы стоим перед выбором: либо в нашей германской духовной жизни возобладают подлинно глубинные силы и национальные учителя, либо с ней будет окончательной покончено, и — как в широком, так и в узком смысле — верх возьмет растущее еврейское влияние»{254}.

Как же развивался роман этого немецкого нациста и еврейки, которой пришлось спешно покинуть Германию, чтобы избежать уничтожения? В отличие от евреек, которых взявшие власть в Германии нацисты отправляли в концлагеря, где насиловали лишенных свободы женщин, молоденькая студентка Ханна попала в плен выдающегося интеллекта Хайдеггера, который использовал его и свое положение профессора для того, чтобы совратить ее и привязать к себе. Тогда она особенно не интересовалась тем, что позже рассматривала как «политику», и потому не могла поверить, что незаурядный философ является нацистом. Умнейший человек, Хайдеггер, чтобы не насторожить Ханну, не вступал в дискуссии, в ходе которых могли выявиться его национализм и высокая оценка жутких идей и целей Гитлера. Учитывая эти обстоятельства, трудно говорить о том, что Ханна Арендт сознательно была близка с врагом.

Но после войны симпатии Хайдеггера к нацизму стали общеизвестны, он опозорил себя как в профессиональном, так и в личном плане, потерял должность преподавателя, книги его были запрещены, а пенсия уменьшена. Основанием для таких сравнительно мягких наказаний стали неопровержимые доказательства, и Хайдеггер должен был отчитываться перед Проверочной комиссией Фрайбургского университета. На процессе денацификации ему требовались безукоризненные отзывы. Кто мог предоставить о нем лучшие отзывы, чем еврейка Ханна Арендт, его бывшая любовница, ставшая известным ученым, и его бывший коллега Карл Ясперс, состоявший в браке с еврейкой?