«чистого» динамизма). А далее он уже рекомендует лечение: «До тех пор, пока все это поднимается в теле, непереваренное, несмешанное, нет средства прекратить боли и лихорадку». «Сварить» субстанциюкачество-силу, получив хорошее смешение, – значит ослабить ее вредоносное действие и тем самым вылечить человека.

Отсутствие догматического динамизма подтверждается и другим текстом из XXII главы: «Следует, мне кажется, – говорит автор, – знать и то, какие страдания происходят у человека от сил, какие – от фигур?» (курсив наш. – В.В.).

Не только силы (хотя в гл. VI говорится, что силы обнимают все причины болезней) – причины болезней, но и формы, фигуры тел. Этот неожиданный мотив вполне понятен в контексте искусства, ремесла медицины и кухни, где имеют дело, конечно, не только с качествами-силами веществ, но и с посудой, с сосудами и их формой, чему также придается значение. В контексте чистой, логически выдержанной философии этот ход мысли был бы непонятен: а как же «принцип» динамизма, как же «основополагающая теорема» динамического подхода (Пламбёк)? Но контекст мышления, вплетенного в практику искусства, делает этот ход вполне понятным. Очевидно, что значение формы, в частности формы органов живого тела, было замечено в ходе практикования медицинского искусства и анатомирования тел, начатого, видимо, Алкмеоном. Конечно, между языком сил и языком форм нет большого расхождения: формы тоже динамичны. Какая форма лучше втягивает влагу? – спрашивает автор VМ. И заключает, отвечая на этот вопрос, что та, где полое и широкое стянуто в узкое.

Рецепты, даваемые искусством врача, вполне аналогичны по своей структуре рецептам искусства приготовления пищи: это, можно сказать, одно искусство. Мы уже видели, каковы познания нашего автора в хлебопекарном деле и какое значение придает он нюансам обработки пищевых продуктов в патологии и терапии. Мы бы хотели подчеркнуть, что это насыщение медицины понятиями и приемами мышления, сформировавшимися в деятельности по переработке, приготовлению и использованию продуктов питания, характеризует не одного только автора VМ, а фактически всю гиппократовскую литературу. Приведем пример из сочинения «О воздухах, водах и местностях». О дождевой влаге здесь говорится следующее: «Самое же светлое и легкое в ней остается и, будучи согрето и сварено солнцем, получает сладость» (8).

В этом же трактате мы найдем и такой оборот медицинской речи: «У кого желудки крепки, – говорит автор, – и легко сожигают пищу, для этих полезны воды самые сладкие и легкие…» (7). Итак, солнце переваривает, а желудок жжет и сожигает. Они легко обменялись своими функциями, так как для гиппократовских врачей эти функции космического тела и телесного органа – идентичны, процесс здесь в принципе один и тот же (πέψις).

Наконец, одно замечание о связи «качества» и «силы». Прежде всего заметим, что понятия качества у нашего врача нет. В медицину это понятие проникает, видимо, только после Аристотеля и его мы находим, например, у Диокла [74, с. 26–27]. Поэтому говоря о качестве, мы имеем в виду конкретные специфические противоположности, в которых содержатся все три аспекта будущих «качеств», «веществ» и «сил», но берем эти противоположности не в их «вещественной» проекции, а в аспекте их свойства, их своеобразия. В этом смысле качество и есть сила: сладкое сластит, теплое греет, и самое сладкое, т. е. самое качественное из сладкого, сластит сильнее всего. Чем чище качество, тем оно сильнее. Очевидно, что эти связи можно выразить и на языке веществ. Силы и есть компоненты природы и чем «чище» они, чем изолированнее выступают, тем сильнее.

Подводя итоги нашему анализу возможных исторических истоков аристотелевского учения о самостоятельно действующих качествах-силах, мы прежде всего хотим сравнить традицию использования сил у досократических философов («физиков»), с одной стороны, и у медицинских писателей – с другой.

Во-первых, отметим фигурирующий в рамках обоих традиций синкретизм трех «понятий»: вещества, качества и силы. Однако если у гиппократовских писателей мы видим тенденцию к акцентированию именно динамической составляющей этого триединства, то у досократовских философов при наличии того же самого синкретизма мы отмечаем акцент скорее на веществе, на телесном начале, чем на силе. У медицинских писателей подчеркивается, что природа обнаруживается только в активности тел, т. е. в их «силах», что, только зная силы и условия воздействия на них, можно управлять природой организма. Сравнивая вклад медиков и философов в разработку учения о качествах-силах, об активности и пассивности во взаимодействии тел, Сольмсен, на наш взгляд, справедливо отмечает, что «как предшественники платоновской темы “способного действовать и испытывать воздействие”[127] медицинские писатели более близко подходят к этой концепции, чем досократовские физики» [124, с. 360]. Медицинские писатели выработали понятие «силы» и ввели соответствующий технический термин. Как показал Суйе[128], разработанная ими специфическая концепция «сил» проникает в философию при посредничестве софистов.

Другое отличие медицинской традиции от философской состоит в том, что динамический подход, вырастая на почве медицины как искусства, связывается с целым рядом соответствующих «технических» понятий, главными из которых являются пепсис и красис. Органические концепции смешения, развитие которых мы находим у Аристотеля, возникают скорее на почве медицинской традиции (вспомним Алкмеона), чем у философов, у которых преобладает механическая трактовка смешения. Что же касается понятия пепсиса, то оно вообще является, видимо, исключительным достоянием медико-биологической традиции.

Правда, и у досократовских философов мы встречаем истолкование качеств как самостоятельно действующих сил, что, однако, не становится у них основой всех их построений, чего нельзя сказать о медицинских писателях. Интересно, что такое истолкование качеств формируется у досократических философов в связи с разработкой проблемы роста и питания тел. Так, у Эмпедокла, который, кстати, сам был врачом и основателем сицилийской медицинской школы, качества частично связываются с элементами, а частично выступают как самостоятельно действующие силы именно в связи с анализом питания. В своей поэме Эмпедокл описывает процесс питания на языке качеств-сил: «Так сладкое стало хвататься за сладкое, горькое устремилось на горькое, кислое набросилось на кислое, теплое стало совокупляться с теплым» (В 90, пер. Г. Якубаниса). Мы можем заметить по поводу этого фрагмента, что «субстанциализация» и «автономизация» качеств, осуществляющаяся через понятие δύναμις, легко происходит в медико-биологических «контекстах», в частности при разработке теории питания. Если учесть при этом, что такие качества-силы, как сладкое, горькое, кислое и т. п. являются качествами, с которыми имеет дело прежде всего врач, а затем и сам пациент, что, кроме врачебного ремесла, эти качества, очевидно, важны в ремесле садовника и повара, то мы можем отсюда заключить, что существует устойчивый комплекс связей между миром «аптеки», «кухни», «сада» и понятийной схемой самодействующих качеств-сил. Мы уже фактически обнаружили эту связь при анализе гиппократовских трактатов. Теперь же она выступила в философском тексте поэмы Эмпедокла, что позволяет нам говорить