вареное…» (там же, курсив наш. – В.В.). Значит правильный подход, по мысли автора VМ, состоит в умеривании и преобразовании сил-качеств пищевых продуктов с помощью варки и вообще приготовляющей обработки (πέψις). Далее он подробно рассматривает, в чем же эти процессы пепсиса состоят. Опять он берет не пепсис вообще, а конкретный случай: приготовление хлеба, замешивание теста и его выпечку. В этом процессе на сырую пшеницу воздействует много средств, каждое из которых в отдельности «имеет собственную силу и природу (δύναμις καὶ φύσιν)». В результате такого сложного процесса часть своих сил-качеств пшеница теряет, приобретая новые.

Следующую главу автор VМ начинает с удивительно детализированного перечня разных способов выпечки хлеба, различных условий этого процесса. В составе таких условий значимы и качественные факторы (очищенное от шелухи зерно или нет берется за основу), и количественные (количество воды при приготовлении теста). «И в каждом из этих условий существуют, – говорит автор VМ, – великие силы и притом нисколько между собой не схожие» (там же, 14). И эти-то силы, как он говорит ниже, разнообразны по своему роду и величине и бесконечны по числу.

По поводу трактовки этого места нам бы хотелось высказаться подробнее. Приведем данное место целиком: «Есть в человеке, – говорит автор VМ, – и горькое, и соленое, и сладкое, и кислое, и жесткое, и мягкое, и многое другое в бесконечном числе, разнообразное по свойствам, количеству и силе (ἄλλα μυρία παντοίας δύναμιας ἔχοντα πλῆϑός καὶ ἰσχύν)» (там же, курсив наш. – В.В.).

Гатри упрекает Властоса в неправильном понимании этого текста. Властос, разбирая вопрос о статусе анаксагоровских качественных противоположностей, рассматривает гиппократовские тексты, и в частности трактат VМ, и говорит, ссылаясь на разбираемое место, что «обиходный термин для “качества” был dynamis, сила» [141, с. 471]. На это Гатри ему возражает: «Но в том месте в VМ, к которому он (Властос. – В.В.) отсылает, говорится, что качества не есть силы, но что они обладают силами (παντοίας δύναμιας ἔχοντα)» [64, с. 286]. Нам кажется, что здесь имеется некоторое недоразумение: Властос не настаивает на том, что качества есть силы в противовес тому, что они ими обладают. Скорее он подчеркивает, что эти аспекты («есть» и «обладают») здесь еще не слишком различаются друг от друга. Достаточно привести его возражение Пеку, чтобы понять, что «сила» для него есть свойство веществ или тел, имеющих одинаковое имя с качеством, которым они обладают[126]. А эта общность имени (одно имя и для качества и для его «носителя») и вводит здесь в заблуждение.

Превосходное исследование Джонса проясняет этот вопрос. Джонс показывает, что в VM качества называются силами и в то же время говорится о том, что силы присущи качествам, что качества ими обладают [80, с. 93]. Так например, в XVII главе холодное (τὸ ψυχρόν) есть сила, а в ХV главе теплое (τὸ ϑερμόν) обладает силой. Это легко понять. Тὸ ψυχρόν, τὸ ϑερμόν – это субстантивированные прилагательные и в качестве таковых они в равной мере обозначают вещество, которое является холодным или теплым, и сами качества, сами свойства холода и тепла. Поэтому как обозначения веществ они вступают в отношение к силам как к тому, чем они обладают. Но как обозначения самих качеств они относятся к силам как к тому, чем они сами непосредственно являются. Так что правы и Гатри и Властос: в данном месте «качества» выступают как названия вещей («многие другие» вещи), и «силы» им действительно присущи. Но в других местах, где «качества» называют не своих носителей, а сами свойства, они тождественны «силам».

В реальной практике и, соответственно, в теоретизировании, эту практику выражающем и организующем, динамический аспект, несомненно, доминирует, преобладает над вещественным. Мы уже говорили при анализе NН об инвариантности динамизма по отношению к вещественному воплощению сил. Этот момент, пожалуй, еще ярче выступает в VМ. Не вещества сами по себе, но силы, если угодно, их силы, – вот истинные причины всех заболеваний. «Все причины страданий, – говорит автор VМ, – сводятся к одному и тому же: самое сильное больше и очевиднее всего вредит человеку» (VМ, 6). Сила (любая) оказывает тогда вредоносное действие, когда она превышает пределы человеческой природы, ее собственные силы. Природа, конечно же, мыслится здесь также динамичной. Природа человека, чтобы быть здоровой, должна превозмогать «грубые и сильные» вещества. Грубость превозмогается «варкой», а сила послабляется, умеривается смещением (VМ, 3). В VМ явно доминирует динамический подход к природе человека и мира вообще. Мир воздействует на человека, а человеческая природа борется с воздействиями: борьба сил, их взаимодействие, уравновешивание или разбалансировка, смешение и выделение в чистом виде – вот основные факторы, определяющие состояние человека. По справедливому замечанию Миллера, этот принцип динамизма «является основой всего медицинского мышления автора (VМ. – В.В.) и, несомненно, он был общим базисом для всей эмпирической медицины с самых ранних времен» [102, с. 187].

Этот момент важен для нас: динамическое понимание мира, описание его на языке самостоятельно действующих и взаимодействующих сил-качеств лежит в основе эмпирической медицинской традиции, относительно независимой от философской традиции. У ранних философов мы очень редко обнаруживаем термин δύναμις. Например, у Парменида (В 9) слово δύναμις используется для обозначения качественных противоположностей, характеризующих две основные «формы» – свет и тьму. Но у медицинских писателей, начиная уже с Алкмеона, это слово выражает ведущее теоретическое понятие, развертывающееся в целую динамическую концепцию. Если у философов вещи образуются из начал-стихий, хотя бы и наделенных активностью и динамизмом, то у врачей началами природы являются сами силы: вещественный момент здесь явно затушеван и отступает на второй план.

Этот динамизм безусловно связан с тем, что медицина (и для автора VМ в особенности) есть τέχνη, искусство (VМ, 1). Медицина – это не умозрение, теория, но искусство, «которое существует на самом деле и которым все пользуются в делах весьма важных и в котором чтут хороших практиков и мастеров» (VМ, 1). Как искусство медицина имеет дело практически только с воздействиями разного рода. Эти воздействия, как и их «центры», т. е. то, откуда они исходят, фиксируются в качествах-силах. Этот примат силы над веществом Пламбёк называет «основополагающей теоремой» (maßgebende Theorem) концепций VМ: «Действует не соленое, – говорит он, излагая эту теорему, – а присущая ему сила, что, естественно, тождественно другим утверждениям о том, что всякое действие исходит от действующих сил» [111, с. 27]. Впрочем, мы бы не стали настаивать на таком «чистом» динамизме автора VМ, как это делает Пламбёк. Конечно, понятие силы выдвигается автором VМ на передний план, можно сказать, что для него понятие «природы» в значительной мере исчерпывается понятием