Петр пожал плечами:

– Я вот не знаю, что можно просто добавить мыло.

Белова кивнула, просияв:

– Именно! Потому что вы – тоже чужой. Не из театра. И тогда я вспомнила, что вы приходили и задавали странные вопросы про тот странный день.

Она опять выделила слово «странный». Петр вдруг принял ее точку зрения как разумную. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

– Мне кажется, теперь я вас понял.

На этот раз говорил он искренне.

– Это, – последовал жест балетной принцессы на пакет, – …сделала девушка, которую вы тогда искали, – объявила Белова. – Я права?

Собственное умозаключение порадовало ее так же, как удавшийся пассаж в технически трудной вариации. Она не смогла сдержать торжества:

– Все обычно думают, что балетные тупые. Вы тоже тогда так подумали. Я видела по вашему лицу.

– Я ошибся. Вы очень умная, – безразлично отозвался Петр.

Он зачерпнул в горсть камешки из пакета.

– Можно света прибавить?

Белова поднялась. Включила лампы вокруг зеркала.

Петр потер между пальцами камешки.

– Зачем она испортила мою канифоль? Я же с ней даже незнакома? – Белова всплескивала руками. – Ее… попросили это сделать. Подослали?

Петр не ответил. Некоторые камешки в его пальцах крошились. Некоторые нет. Они были твердыми. Очень твердыми. Петр выбрал из горсти один. Подошел к зеркалу, провел твердым камешком по стеклу. Осталась царапина. Невероятное стало логичным.

Так вот почему Борис так всполошился, когда пропала Ирина. Она не пропала – она сбежала. И прихватила с собой нечто дороже, чем разбитое сердце. Желтые алмазы.

Прежде чем Петр успел затолкать изумление вглубь, Белова заметила выражение его лица в зеркале:

– Что это?

Петр опустил камешек обратно в горсть, посмотрел в свою ладонь.

– Не знаю.

Желтые алмазы, которые добывают в шахтах.

– Вы можете узнать? – выпрямилась Белова, как змея, поднявшаяся из травы.

…В шахтах, которые принадлежат компании Бориса. В Конго.

Значит ли это, что есть связь между побегом Ирины и гибелью Андрея в Конго? Какая?

Есть: Борис, вот какая связь.

Петр перевел взгляд на балерину:

– Зачем? Вы же не упали. Испорченная канифоль обезврежена. Все хорошо. Никто не пострадал.

Ответ ей не понравился.

– Ваш телефон, – напомнила, подала Белова.

– Да, спасибо.

Петр уронил телефон в карман и повторил:

– Спасибо.

Протянул руку. Белова пожала:

– Я должна знать. Не люблю, когда меня считают сумасшедшей.

– Узнаю – сообщу, – лживо пообещал Петр уже из лифта.

Как только двери сомкнулись, он включил телефон, который отдала ему Белова. Телефон начал искать сеть.

16

Кто не слышал выражение «кровавые алмазы»? Те, кто вообще не знает, что такое алмазы. Алмазы добывают в Африке. А в Африке не все, прямо скажем, спокойно. «Не ходите, дети, в Африку гулять. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы», – стишок, знакомый с детства. Мое вот пришлось на советский закат. Но с тех пор в Африке мало что изменилось – если не считать опасно уменьшившейся популяции горилл.

В Африке стреляют. В Африке всегда идет какая-нибудь гражданская война. В том числе и там, где добываются алмазы. Контроль над шахтами получают не корпорации или правительство, а люди с автоматами. Они продают алмазы. Это и есть «кровавые алмазы». Потому что они покупают еще больше оружия, а значит, подливают бензин в огонь гражданской войны. Покупать алмазы у людей с автоматами – не просто аморально. Это запрещено на мировом уровне. Это все знают.

Как знают и то, что люди с автоматами готовы сделать скидку, май френд. Очень хорошую скидку.

И если у вас нет с этим никаких моральных и этических проблем, то остается одна: организационная. Вернее, логистическая.

Все алмазы, добытые законно, под крылом корпораций и правительства, получают лазерную маркировку, видную только в микроскоп. «Кровавые алмазы» – нет: у людей с автоматами нет ни лазера, ни микроскопов. «Кровавые алмазы» нужно продать. А чтобы продать – их нужно привезти туда, где их купят. То есть в мир, где женщины носят бриллианты, а контроль над шахтами не захватывают люди с автоматами в принципе: в совсем другой мир. В Европу, в Америку, в Израиль, в Китай. В мир лазерных маркировок и микроскопов.

Обычно этим занимаются обезьянки. Или как говорят таможенники у нас в Питере – но говорят, конечно, не об алмазах, а о финском сыре и красной икре: «чебурашки». То есть курьеры. Причем такие до ужаса невинные на вид. Из серии «никогда не подумаешь». Например, пенсионерки с клетчатыми сумками и в очках-аквариумах. Это если опять-таки речь о финском сыре и красной икре.

Ирина – идеальный «чебурашка».

В Израиль, например, алмазы ввозили-вывозили ученики религиозных школ: такие трогательные мальчики с тонкими шеями и локонами над ушами. Шумная была история, когда их раскрыли.

Но за все эти годы, что я знаю Бориса, я никогда, никогда, никогда не улавливал даже намека на то, что компания Бориса пользуется услугами «чебурашек». Что Борис промышляет кровавыми алмазами (какие уж тут кавычки, если люди правда гибнут). Я знал, что Борис – в сущности, хороший человек. Не праведник, нет, конечно. Покажите хоть одного праведника. Но такой, который не перейдет грань. Мир устроен просто. Если люди, которые переходят грань. И есть – которые не переходят.

Но я, как выясняется, вообще не знал о Борисе многого.

…Вот только одна загвоздка с Ириной: она никогда не ездила за границу. Если не считать трехдневного тура в Грузию. Или она только начала свою «чебурашечью» карьеру? Начала с того, что сбежала с товаром.

И еще вопрос.

Белова, конечно, больная на всю бошку и тупая как пробка. Но тут она задала вопрос на миллион: зачем специально корячиться? – это очень хороший вопрос. Только я сейчас не про мыло. Я про алмазы. Зачем корячиться и прятать их в балетную канифоль, если в Москве есть много других хороших мест?

Канифоль, конечно, тоже хороша: камешки в ней не бросаются в глаза, полная маскировка. Но и здесь мы снова описываем круг, снова приходим к тому же вопросу, с которого начали: зачем было так корячиться?

Тем более что и место это ненадежное – камешки-то нашли. Случайно, но нашли. Вернее, не случайно: их нашли бы рано или поздно. Белова же объяснила: балерины пользуются канифолью все время.

Ладно, пусть Ирина сама это расскажет.

Вот только где она теперь?