Есть масса способов лечь на дно. Ни один из них не стопроцентный. Потому что, как заметил еще Джон Донн, ни один человек не похож на остров, не торчит сам по себе. Даже в Москве, где почти нет москвичей, а в основном «все понаехали».

Если есть товар – есть покупатель. И если продавец лег на дно, я найду его через покупателя.

Или покупательницу? Женщину, с которой Ирина встречалась в кафе, – например?

17

Петр не сводил глаз с экрана телефона, все искавшего сеть. Лифт остановился. Двери разъехались. Петр шагнул наружу, на экране тотчас установились три деления: уверенный сигнал.

А затем – звякнуло. И еще раз. Два новых сообщения. Оба от айтишника Вани. Оба – ММС. Петр тут же открыл их.

На одной фотке – Ирина. Явно селфи: телефон в вытянутой руке, позади башни Москва-Сити. Но в кадр попала и машина. Петр развел пальцами изображение, увеличивая этот фрагмент картинки. Черная тачка. По виду дорогая. Таких в Москве много. Толку – ноль.

Петр открыл вторую фотографию. Тоже селфи. Позади Ирины высились горы. Фигурки людей вдали. Петр увеличил: лиц не разобрать. Мутные светлые пятнышки. Тоже ноль.

И?

Петр набрал номер Вани.

– Да, – ответил тот через два гудка.

– Вань, на что я сейчас смотрю?

– В смысле?

– В смысле что это ты мне скинул?

– Когда?

– Ваня, ну ты что тупишь? – рассвирепел Петр. – Ты что, с бодуна?

– Сам ты с бодуна, – огрызался Ваня редко. И до Петра дошло: дата сообщений, оба были отправлены несколько дней назад, пролежали в телефоне, пока он шпионил за передвижениями Беловой, и были доставлены только сейчас – когда Петр, наконец, включил телефон.

– Извини, – тут же признал он.

– Ничего не понял, но о’кей.

Ваня был счастливым человеком: благодаря удачной генетической прошивке, уровень дофамина в нем почти не колебался, сколько на Ваню ни ори, тем более несправедливо. Петр в который раз позавидовал Ване.

– Я смотрю на селфи, которые ты мне прислал. Одно с башнями. Другое с горами. Это что?

– А, теперь врубился. Ну у тебя и долгое зажигание, босс. Я ж это еще когда отправил!

– Вмешались обстоятельства неодолимой силы, – пробормотал Петр. – Телефон был выключен какое-то время.

– А на меня катишь.

– Я был не прав. Ты, как всегда, гениален.

– Смотри, тут какая штука. Все обновления на ее страницах делались с одного айпи-адреса мобильного устройства. Это адрес номер один.

– С ее телефона то есть.

– Ага. Страницы удалены с другого ай-пи адреса. Назовем его адрес номер два.

– Ну, это нормально. Логично. Телефон она практически сразу вырубила. Значит, удалила страницы либо с нового компа, либо с нового телефона.

– Это да. Но конкретно эти две фотки удалены с еще одного адреса. Адреса номер три.

– Ну, девушки вообще часто удаляют свои фотки. Если собственная морда не понравилась.

– Они обычно как-то сразу это понимают, нет? Нравится морда или нет. Если не нравится, тут же запиливают новое селфи.

– О’кей.

– А эти две картинки удалены сильно позже.

– Насколько позже?

– После того как мобильное устройство с ай-пи адресом номер один перестало постить обновления.

– И больше этот вот адрес номер три нигде не фигурирует?

– Почему нет? На адрес номер один с него постоянно названивали.

Сердце у Петра споткнулось. Застучало все быстрее и быстрее.

– То есть это мобильник? Это устройство номер три?

– Ну да.

– А номер у него есть?

– А то.

– Круто. Спасибо. Скинешь номер?

Телефон в руке Петра завибрировал. Он посмотрел на экран: новое сообщение. Ладонь, что держала телефон, взмокла. Уличный шум слился со звоном в ушах.

– Ща, – пообещал в трубке Ваня.

Сообщение, которое только что упало, пришло не от Вани. Оно пришло от Андрея. Петр ощутил в пальцах ледяную щекотку.

– Спасибо на хлеб не намажешь, – напомнил Ванин голос из трубки.

– Баблосы уже практически летят, – сумел выговорить Петр. Нажал отбой. Открыл сообщение. Оно было отправлено за день до того, как Андрей погиб. Висело в цифровом лимбе, пока телефон колыхался в сумке балерины. И вот нашло адресата: «А поговори со мной про твоего босса?»

«Про Бориса? – ошеломленно пялился на экран Петр. – То есть?» Но внести ясность Андрей уже не мог.

Телефон опять дрогнул: новое сообщение. На этот раз ожидаемое, от Вани: телефонный номер, с которого вошли в аккаунт Ирины, чтобы удалить две фотографии-селфи. Петр мгновенно узнал этот номер.

Это был номер телефона, который Борис отдал ему в театре – со словами: «Найди ее». Отдал и попросил найти девушку, но до этого – удалил две фотографии из ее аккаунта.

Петр открыл пэй-пэл, перевел Ване деньги за работу. Первым делом – дело.

Потопал к парковке. Две фотографии. Он снова их открыл. Башни Москва-Сити. Горы. Лицо Ирины. Селфи. Что за машина на одной – не видно. Что за люди на другой – тоже не разглядеть.

Какого хера эти фотки тогда мешали Борису? Что здесь – не для чужих глаз?

Лицо Ирины смотрело на него попеременно то с одной, то с другой.

– Смотри, куда прешь, придурок!

Петр запнулся. Поднял от телефона взгляд – но увидел только спины, затылки: все прохожие смотрели в одну сторону. Поднимали руки с телефонами. Кто-то, впрочем, повернулся задом и оскалился – запиливал селфи. Мамы наклонялись к детям, малыши показывали пальцем. Петр понял их восторг. Грузовики были лобастые, какие-то приплюснутые, на широко расставленных мощных колесах. Суетились дорожные полицейские и рабочие в светящихся жилетах. Оранжевые мигалки грузовиков радовали детей и вызывали тревогу у взрослых, особенно потому, что вращались в полной тишине – если считать таковой обычный городской шум.

Петр тоже остановился, глазея на чудовищ. Тянули они грандиозные дурынды. Казалось, в центре Москвы снимают фильм по роману Стивена Кинга: у военных сбежал опасный вирус, и… Пока еще безмятежно правит муз в московское небо Аполлон на крыше театра оперы и балета. А дальше все, как обычно у Стивена Кинга.

Ахи и охи зевак тонули в сочном матерном звоне бегавших работяг, в пыхтении, которое издавала тормозная система грузовых монстров, которые теперь катили самым медленным своим шагом.

– Нихуяжсебе, – только и молвил Петр. Одной стены у театра не стало. Так ему сперва показалось. Потом он понял, что просто открылись ворота, обнажились грандиозные внутренности. Прохожие заставляли вспомнить немецкую кинохронику времен нацизма: дружный «хайль» вскинутых рук – только в руках телефоны, записывающие видео. Петр не выдержал – тоже вскинул руку, фоткнул.