Какое-то время мы с сестрой молчали.

— Надеюсь, теперь твой гештальт закрылся, — примирительно сказала Ксю, первой нарушив тишину где-то на середине поездки.

— Мои гештальты не закрываются, а горят, — мрачно ответила я, ужасно нервничая, хоть и не показывала виду.

— Ты сильно на меня злишься, да?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Внутри столько всего, что я теряюсь в собственных чувствах. Но я искренне благодарна тебе за то, что ты уговорила Андрея пойти в полицию. Спасибо.

— Я хотела хоть что-то сделать для тебя, Таня, — произнесла сестра. — Я до сих пор чувствую себя виноватой перед тобой. И не понимаю, как все успело так закрутиться. Знай, что меньше всего на свете я хотела обидеть тебя. И еще…

— Что?

— Я люблю родителей, — сказала она тихо-тихо, опустив голову. — И действительно ценю их помощь. Но иногда находит, как вчера… Ты не подумай, что я осуждаю их, просто… Просто мне сложно. И я во всем ищу виноватых. Это типичная позиция жертвы, а я больше не хочу быть жертвой. Я хочу жить нормально. И хочу, чтобы все были счастливы — ты, мама с папой, бабушка, Арчи, Андрей. И не думай, что он плохой. Он действительно хороший — просто сложный.

— По-моему, у тебя не только позиция жертвы, но и комплекс спасателя, — отозвалась я, наблюдая, как мимо проносятся другие машины. — Но если тебе хорошо рядом с таким странным типом, как этот Андрей, будь с ним. Кстати, ты не ревнуешь его к Ваське?

— Нет, — покачала она головой. — Я знала, что у него была девушка, которую он очень любил, хоть он никогда и не называл ее по имени. Но она осталась в прошлом. Так что… нет, не ревную. К тому же Василине он действительно не нужен — она им перегорела, как сама говорила, только я не знала, что она говорит об Андрее. Беда Василины в том, что она быстро перегорает — вещами, интересами, даже людьми. И сама мучается из-за этого, хотя, возможно, ты не согласишься. Ты ведь ее не любишь.

— В последнее время я пересмотрела свое отношение к ней, — ответила я, думая — когда мы с Ксю говорили так искренне в последний раз? — Не скажу, что я воспылала к ней пламенной любовью, но и она небезнадежна. Знаешь, почему она перегорает? Потому что она постоянно сравнивает себя с другими. И когда понимает, что кто-то в чем-то лучше, делает шаг назад, словно это ей неинтересно, и она в этом не нуждается.

О том, что Василина постоянно сравнивала себя со мной, я скромно умолчала.

Мы благополучно доехали до нашего коттеджного поселка и направились домой. Снег под ногами весело скрипел, а заходящее оранжевое солнце выглядывало из-за пушистых лап елей, посаженных вдоль главной дороги. Морозный воздух покалывал щеки, и я с удовольствием вдыхала его полной грудью. Мне казалось, что все будет хорошо.

— Завтра Новый год, — сказала Ксюша задумчиво. — А я и забыла о нем.

— Зато я хорошо помню, — ответила я, украдкой зачерпнула в ладонь почти невесомый влажный снег, слепила снежок и запустила им в сестру.

— Вот тебе подарочек заранее!

Ксю увернулась, но не осталась долгу, и в следующее мгновение снежок полетел в меня. Она оказалась куда более метким стрелком, чем я — попала мне прямо за шиворот. Я завопила и кинулась в атаку. Мы так увлеклись, что играли в снежки до самого дома, гоняясь друг за другом, как в детстве, а после рухнули в снег, и валялись в нем, весело смеясь. С этим смехом нас покидали недосказанность, недоверие и обиды. Я вдруг подумала, что несмотря ни на что мне повезло иметь такую сестру — такую непохожую на меня, закрытую, ранимую, плаксивую… и мою.

Я хотела сказать Ксю что-то хорошее, а она осыпала меня снегом, и он попал мне в рот. От неожиданности я закашлялась и стала мстить. Едва не закапала сестру в снегу. Бабушка увидела нас и отчитала, как в детстве, но я видела, что она прячет улыбку.

Пошел снег — легкий и сверкающий в свете включавшихся один за другим фонарей. Мы с Ксю решили вылепить снеговика — не знаю, что на нас обеих нашло, мы словно в детство вернулись. Снег был липкий, пушистый — идеальный для лепки, однако со снеговиком у нас не срослось. Вместо снеговика появилось бесформенное нечто, больше похожее на гусеничного монстра. Я сравнила его с Арчи и предложила сделать из монстра нашего младшего братика. Ксю подхватила идею, и мы дружно принялись за дело. Надели на голову монстра старую шапку Арчи с голубым помпончиком, повязали на шею такого же цвета шарф, вместо носа воткнули морковку, которую нам пожертвовала бабушка, с крыльца наблюдавшая за нашими попытками слепить снеговика. Ксю нашла старые солнцезащитные очки и сломанные наушники, которые, по ее мнению, усилили сходство с Арчи. А я, немного подумав, вооружила нашего гусеничного монстра метлой. Вышло забавно, а главное, можно было отыскать сходство с младшим братишкой.

Мы с Ксю принялись фотографироваться со своим творением, и хотя выглядели веселыми, я понимала, что таким образом мы обе пытаемся отвлечься от дурных мыслей и томительного ожидания. Время от времени я посматривала на часы, но никто мне не звонил, и я могла лишь надеяться на то, что у Олега все хорошо. Ксю тоже изредка доставала свой телефон — она волновалась, и я понимала ее. Нет, мне было непонятно, что она нашла в этом странном Андрее, и что до этого находила в нем Василина, но, как говорится, любовь зла, а порою даже жестока.

Арчи приехал вместе с родителями в ужасном настроении. Видимо, новогодняя дискотека не задалась. Он застыл, увидев во дворе гусеничного монстра в его старых шапке и шарфе, и нахмурился.

— Это еще что за фигня? — спросил он, с подозрением рассматривая не получившегося снеговика.

— Это не фигня. Это ты, братик, — потупила я глазки. — Не узнал себя?

— Мы очень старались, — подхватила Ксю. — Похож ведь?

— Дуры, — обозлился Арчи. — Лечитесь! А не фигней страдайте!

Папа, который находился куда в более лучшем расположении духа, чем вчера, расхохотался, мама заулыбалась и достала телефон, чтобы запечатлеть наше творение, а братик не нашел ничего лучшего, чем разрушить его и умчаться в дом, как бешенный веник. Псы с лаем помчались за ним, думая, что Арчи затеял с ними какую-то веселую игру. Он запнулся из-за Эльфа, растянулся на дорожке, вскочил, сотрясая кулаками воздух, и скрылся в доме.

— Что с ним? — изумленно спросила я.

— Девочка, которую он пригласил на танец, ему отказала, — трагическим шепотом поведала нам мама. — Только не дразните его, ради всего святого.

— Вот беда, — бросил папа. — Подрастет малец, эта девица сама за ним бегать начнет. Дети-дети. Мне бы их проблемы.

Он тоже направился в дом, а мы пошли следом. Мы поужинали всей семьей и вроде бы хорошо провели время. У папы на работе улучшилась ситуация, и он сначала расчищал дорожки от снега вместе с недовольным Арчи, который ничего не хотел делать, а потом и вовсе предложил всем вместе посмотреть что-нибудь легкое и новогоднее. Согласились даже бабушка, которая современные фильмы недолюбливала, и Арчи, которого, кажется, немного отпустило. В результате мы смотрели рождественскую комедию в гостиной, правда, насладиться ею в полной мере так и не удалось — папа и бабушка начали спорить из-за какой-то мелочи, и нам пришлось их успокаивать. Но все равно было весело и уютно, хотя волнение за Олега никуда не исчезало.