Прелесть встречала меня настороженно, однако, кажется, даже немного соскучилась. Она немного повилась около моих ног, разрешила погладить меня и ускакала на подоконник. Ее соседка, которая жила в комнате Олега, встретила меня чуть ласковее и дала взять себя в руки.

— Как ты, моя хорошая? — спросила я, чеша ее за ушком. — Скучаешь по своим хозяевам? Не переживай, теперь у тебя будут новые хозяева.

Кто именно, я пока не знала, но собиралась их найти.

Когда я выходила из комнаты Олега, кошка умудрилась выскочить за дверь и спряталась под диваном в гостиной. Прелесть, все так же сидящая на подоконнике, противно завыла, но активных действий предпринимать не стала. Просто уставилась на диван, явно пытаясь контролировать ситуацию.

Выкурить вторую кошку из-под дивана у меня не получилось, и я, решив отложить это, принялась за влажную уборку, попутно расставляя по своим местам вещи, которые не успела расставить в прошлый раз. А после приготовила салат и пару закусок по бабушкиному рецепту.

Я безумно ждала Олега. И то и дело бегала к окну, думая, что увижу его. Время подходило к четырем, но его все не было и не было. А мне хотелось сделать ему сюрприз — он войдет в квартиру, и я выскочу из-за угла с тортиком в руках. Или вылезу из шкафа. Нет, там я точно что-нибудь запачкаю тортом. Может быть, лучше вылезти из-под стола? С криками: «Поздравляю с первой ходкой!» А что? Идеальный вариант! Олежка наверняка оценит. Он же любит все эти подстольные шуточки. Я захихикала, представив выражение его лица. И решила, что не стану готовить горячее, чтобы Олег не вычислил меня в квартире по аромату запеченного мяса. Я даже свет выключила, чтобы он ничего не заподозрил, а обувь и пуховик спрятала в шкафу.

Кошки затаились по углам, а я от нечего делать с помощью обычного пакетика и сливок сделала на торте кривую надпись: «С возвращением!» — однако немного перемудрила с первыми буквами. Еще бы не перемудрить — делала я это при свете фонарика.

«Как надпись? Читается?» — спросила я у Женьки и отправила ей фото торта.

«Читается, — ответила она. — Зачем ты написала ему это?!»

«Что — это?!» — не поняла я и послала ей с десяток удивленных стикеров.

«С извращением!»

Вот коза! Издевается!

«Сама ты с извращением. Ума», — ответила я подруге, и она в свою очередь завалила меня смеющимися стикерами.

Я почти уснула в темноте, когда услышала, как в двери поворачиваются ключи, и моментально юркнула под стол в кухонной зоне, прихватив с собой торт.

В прихожей зажегся свет и послышались голоса. Домой Олег пришел вместе с гостем, и я затаилась.

Домой Олег возвращался в весьма плохом расположении духа. Два дня жизни прошли впустую. В месте, где он никогда не планировал оказываться. В чертовом изоляторе временного содержания. Как какой-нибудь преступник. Ну хорошо, не преступник, а подозреваемый в хранении наркотиков, раз уж употребления доказать не удалось — все анализы показали, что он «чистый». Но от этого ему легче не становилось.

Олег всегда считал себя уравновешенным человеком. Но эти дни он был просто катастрофически зол — его достало все. Личный обыск, допросы и тот самый капитан Светлов, который встретил его едва ли не как родного. Адвокат — по заверению Стаса, один из лучших, допытывающийся у Олега, откуда на самом деле в его машине взялись наркотики, да еще и в таком количестве. Дежурные с непроницаемыми лицами, для которых он был преступником. Решетки, душная камера, безвкусная еда и непонятные сокамерники, каждый из которых, по их заверениям, был невиновен. Каждому что-то подбросили, подкинули и подставили. Прямо как ему. Просто сообщество невиновных, а не изолятор в подвале здания ОВД,

Олегу постоянно хотелось вымыть руки, а лучше добыть где-нибудь антисептик. Да и спать он тоже почти не мог — забывался на час или два тревожным сном, не более.

Отвратительные условия, отвратительные мысли, отвратительный липкий страх — а что будет, если его признают виновным? Что он будет делать? Олега пугало не столько наказание, сколько потеря уважения окружающих. Потеря репутации, которой он так дорожил. Что будет, даже если ему дадут условное наказание? Разрушится все. Первым делом его попросят из университета. И его научно-преподавательская карьера потерпит крах. А как на него будут смотреть коллеги и студенты? И что он скажет семье дяди? А Татьяне?

Мысли о ней заставляли Олега испытывать такую глухую ярость, которая, казалась, прибивала его к месту, и заставляла забывать, как дышать. В тот день она была с ним. И она тоже могла пострадать — из-за него. Хорошо, что ее отец узнал обо всем и все взял в свои руки — по словам Чернова, Ведьмин-старший сделал все возможное, чтобы этот инцидент никак не отразился на его дочери. Хотя бы за нее Олег мог быть спокоен. Но каждый раз, когда он вспоминал ее глаза, полные страха, ему становилось плохо. Хотелось найти подонка, посмевшего подставить его, и сделать из него боксерскую грушу. Избить так, чтобы живого места не осталась, чтобы он захлебнулся собственной кровью. Олег с трудом успокаивался, понимая, что следственный изолятор — это не то место, в котором нужно проявлять эмоции. Здесь важны спокойствие и хладнокровие.

Он едва сдерживал себя на допросах от того, чтобы не взорваться — понимал, что должен вести себя адекватно, тем более, Чернов по телефону адвоката говорил, что делает все возможное, чтобы вытащить его из изолятора. И что ему, Олегу, нужно лишь немного потерпеть. Отоспаться, раз уж выдалась такая возможность. И вообще он должен радоваться, что он, как и другие лица, впервые привлекаемые к уголовной ответственности, содержится не в одной камере с рецидивистами. Олега, правда, это мало успокаивало. Он просто хотел добиться правды и покинуть это место. Хотел встретить Новый год вместе с Татьяной. Хотел как следует отдохнуть. Даже на коньках хотел научиться кататься. Но все его планы были поломаны. Кто-то подставил его. А вот кто, Олег не понимал до самого последнего времени. Правду он узнал буквально за несколько часов до того, как его выпустили. За ним пришли, скомандовали: «С вещами на выход», — и отправили наверх, в кабинет к Светлову, где его ждал Чернов и адвокат. Они-то все ему и объяснили.

Двоюродный брат нанял его бывшего студента, у которого он якобы увел девушку. Просто прелестно. Олег передумал за это время много всего — строил целые схемы, пытаясь понять, кто подставил его, но к такому повороту событий явно оказался не готов. Вообще не готов. Ни разу. Но когда он услышал, что Татьяна нашла свидетеля, резко замолчал и опустил руки на колени.

Злость, взрывающая изнутри, перемешалась с нежностью. Словно солнечный свет смешался с черным дымом.

Татьяна была невероятной — с первой минуты их знакомства. Не зря он понял, что попал, как только эта сумасшедшая в маске оказалась у него на коленях в клубе. Не зря он искал ее. И не зря хотел быть с ней.

Нежности становилось все больше — солнечный свет переполнял грудь. И Олег сам не заметил, как засмеялся. На него смотрели, как на сумасшедшего все, кто был в кабине, а он не мог перестать смеяться. Он замолчал так же внезапно, как и начал, вдруг подумав, как Татьяна переживала. Ей было страшно, и наверняка она плакала, но не сидела на месте. Решила, что найдет виноватых, и нашла. В этом была вся Таня Ведьмина — делала, что хотела. Но делала это не для себя — для других.