– С-сав-вин, прид-д-дурок, к-как-кого хрен-на ты т-тут делаешь?

– Сп-п-пасти хотел… – отстучал зубами Олег и добавил, – д-д-держись!

– Сам, д-держ-жись, ид-д-диот! – И принялся вытягивать его. Получалось плохо – спринтерский заплыв в ледяной воде и выуживание Расулова отняло много сил.

– Ноги п-подожми! – крикнул я. – П-помогай, подтягивайся, а то н-не вытяну!

Савин всхлипнул, кое-как поджал ноги и с моей помощью влез на решетку.

– Фу-у-ух! – облегченно выдохнул я. – Олег, т-теперь д-давай наверх сам, к-к-как-нибудь. А я отдышусь и с-следом…

Тот кивнул и полез вверх. Я подождал, пока он поднимется наполовину, и двинулся было следом, но на краю плотины увидел Кигаева, он опять что-то кричал и показывал вниз.

Савин на мгновение замер, прислушиваясь, а я оглянулся – неужели еще кого спасать придется? Однако больше никто в воду не полез.

– Чего он т-там? – прокричал я Олегу.

– Не разобрать! – обернулся он.

– Ладно, лезь давай!

Олег, цепляясь за скобы, полез вверх.

Глядя на поднимающегося Савина, облегченно вздохнул – вот и все, полет, а точней заплыв сквозь плотину мне не грозит. Уже давно все идет не так, как напророчили мне когда-то друзья. Ну, почти не так. Вот я и расслабился – повелся на отсутствие Рустама. Но, видать, мальчишка не послушался и пришел к плотине…

Что ж, на Востоке говорят – кисмет. Однако судьба-судьбой, но обошлось же! Рустама спасли, сами не пострадали, осталось только подняться, обогреться и доесть шашлык.

Подниматься было трудно, да и нагретое солнцем железо казалось раскаленным. А расстояние между скобами оказалось великовато, железа, что ли, не хватило? И решетка на трубе лишь наполовину… сэкономили, строители хреновы! Вечно у нас все делается через одно место!

Стоя на одной скобе и держась за другую, приходится тянуться к следующей. Савин уже наверху, а я ползу еле-еле, и как назло дрожь в руках не унимается. Не успел миновать пару скоб, как различил крики сверху:

– …ам… …о…а… – из-за шума воды слышались только гласные.

Уже втроем друзья что-то орали и показывали вниз.

– Что? – Однако различить что-нибудь не получилось. Посмотрел вокруг – все нормально. Ребята, что остались на берегу, там и стоят, на нас смотрят. Что еще-то? Ладно, поднимусь и узнаю причину ора. Поднялся наполовину, когда обнаружил, что Расулов начал спускаться навстречу, при этом что-то крича. Остановился и, держась за скобу, откинулся назад, чтобы посмотреть, из-за чего Ильяс так ко мне спешит?

Вдруг скоба выскользнула из бетонной стены…

– Не везет мне с железом… – промелькнула мысль.

Отшвырнул железину и привычно сгруппировался. В воду вошел, ухнув чуть ли не до дна. Запоздало рванул к поверхности, но край решетки лишь мазанул по пальцам. Успел увидеть на стенке бетонной трубы торчащую арматуру, острую как рыболовный крюк. Не насадиться бы на подобную…

Только и успел вдохнуть воздуха, как закрутило в ускоряющемся потоке. Теперь лишь держаться посередине – вдруг такой крючок тут не один? Ага, держись посередке, как же!

Холод окончательно заполнил все тело. Не вода, а жидкий азот.

Сильный удар о бетон…

Перед глазами замелькали прожитые мгновения…

Яркий свет больно резанул по глазам. Полет был недолгим, даже толком сгруппироваться не успел. Скрюченный до позы эмбриона, кубарем скатываюсь по водоотводу вниз. Осмотреться не удается – в глазах мутно и в голове шумит. Выползаю на берег, натыкаюсь на большой валун, после купания в ледяной воде он кажется раскалённым, но я прижимаюсь к нему. Сразу начинается сильная дрожь.

Бум! – отдается в гранит. Бум!

Не сразу соображаю, что это удары сердца.

Кто-то налетает на меня и начинает мять, вопить и целовать.

– Сережка, Сереженька!

По голосу узнаю Марину.

– Да жив я, жив…

Удается освободиться от объятий и наконец оглядеться.

От увиденного испытываю настоящий шок. Так значит… все мне привиделось? Как целых девять дней жизни могли уместиться в нескольких секундах? Как такое возможно? А как объяснить все мои чувства за эти «мгновения»? Радость, боль, любовь… всего этого не было? Получается, что не было?

– Дурак ты, Сережка, – голос Марины отрывает меня от мыслей. – Ты всегда дураком был.

Передо мной заплаканная, но все равно удивительной красоты женщина, каким-то образом опередившая всех. Она прибежала первая. Она и была первая, а я…

– Ты права. – Я беру её лицо в ладони и целую в губы. – Я полный кретин и дурак. Чурбан, по пояс деревянный. Нет, полностью деревянный, раз не видел своего счастья.

– Ох, Сережка…

Мы сидим в обнимку и смотрим на бегущих к нам людей. Первым подбегает генерал Расулов.

– Живой, чертяка! – и лезет обниматься.

– Живой, – на всякий случай подтверждаю я.

Налетевшие друзья чуть не выдавили из меня всю душу. Вокруг стало очень людно.

– Э, ребята, героя не убейте. – Расулов распихал одноклассников. – Серега, ты как себя чувствуешь? Может, скорую вызвать? – И обернувшись, заорал:

– Лейтенант! Сагаев! Где тебя носит? Где «скорая?»

– Едет, товарищ генерал. Вызвали уже.

– Ещё вызови ответственных за плотину. Будем их все вместе иметь за сломанные решетки.

Вокруг засмеялись.

– Не надо «скорую», Ильяс. Я себя хорошо чувствую. – И приобнял Марину, а она сильнее прижалась ко мне.

– Я вижу, – хмыкнул Расулов.

Откуда-то появилось одеяло. Меня укутали вместе с Мариной, и мы побрели к нашей площадке.

– Постойте, – вдруг вспомнил я, – а Олег-то где?

– Савин там. – Расулов показал за плотину. – Лечится.

– Стакан с перцем, стакан без перца? – предположил я.

Опять вокруг смех.

– Мне тоже не помешало бы чего-нибудь горячительного.

– Горячего, – поправляет меня Марина. – После переохлаждения надо горячий чай пить, а не водку.

– Хорошо, – соглашаюсь я, – пусть будет чай.

Моя красавица улыбается, и я вновь целую её.

Мы медленно поднимаемся на откос, обходя плотину. Следом идут остальные, громко обсуждая происшедшее.

– Главное, чтоб больше никто тут не пострадал!

– Ничего, – перебивает всех Расулов, – лично прослежу за ремонтом. И этот случай обязательно на телевидение попадет. И я обязательно продавлю наказание ответственных.