class="p1">А до служанок Его Величество ещё не опустился. Опустишься тут, с такой-то матерью… Когда она уже уберётся в свой монастырь и оставит всех в покое?.. Фрейлины, бедняжки, от неё уже не знают, куда деться…

— Ваше Величество, Туманный злодей уничтожен.

Император вздрогнул — больше от обращения, чем от новости. Эш величал его только на людях и то в исключительных случаях, когда иначе обратиться не мог. Впрочем, все знали, что герцог Виндзор — фаворит императора, и к его постоянным оговоркам («Генрих» и «ты») общественность давно привыкла.

От внимания Его Величества не ускользнуло и ещё одна странность: аудиенции герцог дожидался, прилично сидя в кресле для посетителей, а не роясь в императорском столе — и сидя на этом же столе.

— Эш, что случилось?

— Туманный злодей уничтожен, — так же пресно повторил герцог. — Ваш приказ выполнен. Подробности, полагаю, вам доложит начальник полиции.

Уже доложил — да даже газетчики теперь всё знали, и императора беспокоило вовсе не это.

— Эш, с тобой всё в порядке?

— Да, мой император.

«Кошмар! — подумал Его Величество. — Он наверняка смертельно болен!»

— Эш, полагаю, ты уже знаешь, что родители твоей жены, оба, написали мне жалобу, что ты ужасно обращаешься с герцогиней.

Герцог кивнул, так и не отвернувшись от окна.

— Да, знаю. Они и в суд написали. Но прошения уже отозваны.

— Эш, если ты подкупил судей… Надеюсь, ты ничего с ними не… сотворил?

Герцог, наконец, повернулся и пусто, почти бессмысленно посмотрел на своего императора. Генрих вздохнул («Вечно этот нелюдь что-нибудь эдакое придумает!») и прошёл ко второму креслу — тоже для посетителей. Не хотелось, чтобы его и фейри, который сейчас явно не в себе, разделял стол.

— Эш, я сожалею о том, что случилось с твоей женой. Надеюсь, сейчас она хорошо себя чувствует?

Эш качнул головой.

— Насколько мне известно, её состояние стабильно. По крайней мере, так пишет придворный врач, который неотлучно находится с герцогиней в поместье Виндзор.

— Забавно, что ты её и к нему не ревнуешь, — попытался поддеть Эша император, но фейри даже бровью не повёл. — И я полагал, ты специально сделал из своей супруги наживку…

Эш состроил в ответ такую гримасу, что император испуганно вжался в кресло.

— Эш, да что происходит?! Объясни, я твой друг, и бездна меня забери, я император, мы найдём, как это решить!

— Ты не мой друг, — холодно отозвался фейри, сверля Генриха взглядом. Ну хотя бы уже не пустым. — И не мой император. Меня держит здесь только настоящий герцог Виндзор, чем ты, человек, бессовестно пользуешься. И однажды за это поплатишься. Помнишь, я обещал, что убью тебя?

Генрих прищурился, скрестил пальцы в «замок» и подпёр ими подбородок. Кто бы другой никогда не рискнул бы сказать подобное в лицо Его Величеству. И даже за глаза — Тайная полиция бдит. Но Эш мог, он позволял себе и не такое, и император это терпел. Фейри и его магия были нужны Империи.

— Хорошо. Ты обещал найти мне убийцу моего брата.

— Я нашёл.

— Где же он? Кому я должен сказать спасибо за избавление от пятна на родовом гербе?

— Можешь сказать мне, — ухмыльнулся Эш, на мгновение сбросив маску официоза. — Он мёртв. Ты не приказывал привести его — только найти. Будь осторожен с формулировками приказов, человек…

— … потому что фейри хитры и всё переиначат, — закончил император. Это было не в первый раз, и когда нужно, Генрих отдавал чёткие приказы. Настолько чёткие, что даже хитрый фейри не мог выкрутиться. Например, о женитьбе. — Так кто это был?

— Полукровка.

Император подолжал, но Эш молчал. И снова смотрел в окно. Да что такое он там видит?

— И всё? Имя, мой не-друг, имя. Эш, я должен кого-то посадить в тюрьму или ещё лучше — показательно казнить. У этого полукровки должна была остаться безутешная семья, друзья, единомышленники. Так что назови имя. Или это тоже сделает за тебя начальник полиции?

Эш покачал головой.

— Нет. Убийцы больше нет, Генри, и этого достаточно. Он был одинок. Найди другого козла отпущения, но учти: как свидетель, я свяжусь с газетчиками и выпущу опровержение.

— Даже та-а-ак, — протянул император. — Хорошо… С каких это пор ты сделался совестлив?

Эш поймал его взгляд и подался вперёд.

— Генри, объясни мне, потому что я, кажется, не понимаю: полукровки — твои поданные, а ты приказываешь вылавливать их, как бешеных собак, и отправляешь ко мне умирать. Тебя совесть не мучает?

Император удивлённо моргнул. Раз, другой.

— Эш… Тебе пора в отпуск. Определённо. Побудь с супругой, месяц… Или нет, лучше два. А, давай все три! Обещаю, я тебя не побеспокою. Отдохни и вспомни, что тебя эти мои поданные раньше не волновали.

Эш молча поднялся. После минуты — долгой и очень напряжённой — молчания он отвёл взгляд и поклонился.

— Как прикажете, Ваше Величество. Я могу идти?

— Да.

«А ведь я действительно однажды тебя убью, — подумал Эш закрывая за собой дверь императорского кабинета и привычно забирая у лакея пальто, шляпу и трость. — Ты не захочешь перемен. Не захочешь отпустить меня или будешь принуждать Дикона продолжать мою работу. А его это убьёт. Лучше пусть живёт он, чем ты».

Герцог Виндзор, придворный маг и императорский дознаватель, шёл по дворцу — мелькали галереи, бесконечные драпировки-статуи-портреты. Эш вдруг вспомнил, как он играл здесь вместе с императором в детстве. Любимой забавой было спрятаться от увальня Филиппа… Давно, им было лет по пять… Ну, может, восемь. Обмануть нянь и сбежать — легко: Эш уже тогда прекрасно отводил людям глаза, а Генри умел не задавать неудобные вопросы.

Он и после не спросил, кем Эш является на самом деле. Зачем? Тогда ещё наследный принц был наблюдателен и всё давным-давно понял сам, может быть, ещё раньше Эша. После, когда появился Ричард, император соглашался на его присутствие во время совместных занятий, и он же устроил Дикона в престижный университет в ту же учебную группу, куда был записан и будущий герцог Виндзор. Эшу даже не пришлось ни о чём просить.

«Он делал это только потому, что я ему нужен», — подумал вдруг Эш, и эта мысль неожиданно больно его уколола. Эш привык, что все вокруг друг друга используют: ныне покойные Виндзоры заключили брак, лишь чтобы освободиться от деспотичных родителей; слуги входят господам в доверие, чтобы получать подарки или подачки (что часто одно и то же); император привечает своего младшего брата, чтобы выгодно выглядеть на его фоне… Этот список можно было продолжать бесконечно. Один лишь Дикон вёл