Источник: Цзиди Мацзя "Время", 2013

Утерянная традиция ("похоже на голос бамбуковой флейты...")

похоже на голос

бамбуковой флейты

лишь ветер подует в горах

она залепечет-захнычет

и на звёзды похоже

что в облаках перемигиваются

но в их глазах

грусть и тоска

но больше походит

на гущу тумана

сползая с вершины

ни звуком не тронет

насквозь пропитает прошлым

Источник: Цзиди Мацзя "Время", 2013

Утраченное ("один остаюсь и глаза полонят невнятные тени...")

один остаюсь

и глаза полонят

невнятные тени

много воды

утекло-позабылось

но одному

эти годы

что миг

лица любимых

расплывчаты очень

воспоминания

в белом тумане

так хочется

взглядом проникнуть

наружу за окна

быть может есть солнце

за играми смыслов

свет солнца как крылья

если не слышно

сердцебиения

в тиши

пусто

и странно

как будто

и тела

не существует вообще

неужто вот это

есть вечная смерть..?

Источник: Цзиди Мацзя "Время", 2013

Храм на Львиной горе ("в сумраке глубоком сидит прикрыв глаза...")

монаху, бывшему императору Цзянь Вэню

в сумраке глубоком

сидит прикрыв глаза

скрестивши ноги

мерцающие огоньки лампад

и храмовая пустота почти что

лоскут его накидки растворили

внезапно пред его случайным взором

предстал монах почтенных лет который

нетвёрдо перешагивал порог

всё выше ковылявший по ступеням

пришелец — Е Си-сянь министр бывший

ему был столько лет в изгнанье верен

ступили за черту заката в жизни

так далеко что памятью лишь живы

лишь в тень вошел старик не удивился

в глазах монарха прочитав улыбку

сейчас же поразившись сколь непрочны

перед лицом кончины власть и статус

он ни во что давно уже не верил

поскольку знал как молодости тени

в потоке лет торопятся исчезнуть

Источник: Цзиди Мацзя "Время", 2013

Человек-невидимка ("в краю волшебном слышу окликают...")

в краю волшебном

слышу окликают

по имени

но кто зовёт не знаю

забрал бы голос тот с собою

хоть слыш у я его впервые

в одном уверен

из друзей

никто меня так не зовёт

в краю волшебном

вижу своё имя

написанным

но кто писал не знаю

во сне узнал бы почерк этот

но утро так с забвеньем схоже

в одном уверен

из друзей

ничья не выведет рука так

в краю волшебном

меня поджидают

но кто

не знаю

насквозь прожёг бы взглядом

но он пустоты не плотнее

в одном уверен

из друзей

никто не ходит так след в след

Источник: Цзиди Мацзя "Время", 2013

Перевод: Ермакова И.А.

"Я только что покинул переполненный причал..."

Я только что покинул переполненный причал

и дошел до незнакомого вокзала.

Всю свою жизнь я искал, где оно, время.

Может потому, что вечно повторял этот путь,

но ведь у человечества нет финишной прямой.

Я, сын кочевого народа, верю, что

любовь и смерть всего лишь способы существования.

Все это — точки одной линии. Линии пути.

Источник: сайт ОГИ

Перевод: Ли Инна

Звездное небо над насыпью Гана Мани ("Чей это зов? Здесь камни, камни и камни...")

Чей это зов?

Здесь камни, камни и камни.

От них исходит таинственное дыханье.

Оно мерцает в темной каморке сердца.

Оно оперяет шестисловные мантры

и в форме камня

дает нам другую форму.

Каждый камень словно застыл в паденье,

погрузившись в бескрайнее море времени.

И память его — убежище мудрых —

скользит по кромке жизни и смерти.

Его слово скрыто

в основании твердом и прочном,

и, как бесцветный цветок,

невидимо раскрывается в храме бессмертия.

Здесь мы видим мемориал на века,

говорящий без слов о бессловесном,

чтобы все живое верило в жизнь.

Здешние камни —

книга, несущая сокровенное знание.

Кто откроет ее на первой странице,

узнает правду о прошлом и будущем

Каждое слово в книге сверкает волшебным светом,

и проявляются снежные пики.

Свет проходит сквозь притяженье земли,

сквозь лазурное марево,

выстраивая призрачные ступени сфер.

Каждый камень, словно слеза

в кристаллах ее граней.

Стихает боль, горе теряет эхо.

Это единственная спокойная дорога

для наших ушедших.

Это прелюдия к похоронам героев.

И после освобождения от страданий

контуры гор станут четки и ясны,

отары покажутся посланцами света,

благословение солнца сойдет

на все сущее в мире,

деревья приобретут прозрачность,

сознанье исчезнет.

И тогда только тонкие струйки белого дыма

нам будут напоминать,

что есть не призрачный кров.

И мы увидим,

что земля не погибла, жизнь продолжается.

Младенец, родившийся на рассвете,

издает первый крик,

и это самая волнующая поэзия.

Воскресшая земля дарит ее всему живому.

О, насыпь Гана Мани*, я не уверен,

что где-нибудь на земле

найдется столько камней.

Я ведь знаю,

что каждый камень, положенный здесь,

хранит в себе жизнь человека,

и все эти жизни с рождения

несли в себе молитвенный код.

Мне очень трудно представить,

что будет, когда

два с половиной миллиарда камней

обретут иную форму жизни.