«1529 сап – 152-мм орудий – 11, полк прибыл без своих тылов, которые были отрезаны противником в районе Рындинка, что в первые часы боя отразилось на боеготовности полка.

Группа АДД (артиллерия дальнего действия):

522 гan большой мощности 203-мм – 12 оруд.,

1148 гan 152-мм – 18 оруд.,

142 пап 122-мм —18 оруд.,

93 пап 122-мм – 18 оруд.

Фронтовая группа гвардейских минометных частей:

16 гв. мп – М-13 – 24 устан.,

80 гв. мп – М-13 – 24 устан.

В состав этой группы (начальник группы гв. полковник Юфа) также вошли армейские гвардейские минометные части – 76 гв. мп, 409 гв. и 307 гв. мд»[290].

При подготовке контрудара сыграл отрицательную роль и психологический фактор. Ведь на руководство фронта легла величайшая ответственность: слишком многое зависело от успеха (или неудачи) задуманного. Отсюда и некоторая нервозность, недостатки в подготовке и организации контрудара 12 июля.

О том, какое моральное давление оказывалось на командование Воронежского фронта из Москвы, вспоминал Н.С. Хрущев: «К тому времени наше положение ухудшилось. Мы исчерпали свои резервы. Положение складывалось тяжелое, Москва проявляла нервозность. Помню, как перед моим отъездом к Катукову мы с Ватутиным разговаривали со Сталиным. Потом взял трубку Молотов. Он всегда в таких случаях вел разговор грубее, чем Сталин, допускал оскорбительные выражения, позволял себе словесную бесконтрольность. Но чего-либо конкретного, кроме ругани, мы от него не услышали. Он ничем не мог нам помочь, потому что в военных вопросах был нулем, а использовался в таких случаях как бич, как дубинка Сталина. В оскорбительном тоне он говорил с командующим, потом со мной. Не хочу допускать, в свою очередь, неуважительных выражений в его адрес, потому что при всех его отрицательных качествах Молотов по-своему был честен, а его преданность Советской власти не дает мне права отзываться о нем плохо, когда речь идет о войне. В кризисные моменты он проявлял грубость, но в спокойной обстановке – нет, и я понимал, что в те часы он мог только ругаться. Положение-то сложилось грозное, шутка ли сказать: три полосы обороны, где были почти сплошь расположены танки, противник «прогрыз»[291].

Однако выдержка и собранность Ватутину были крайне необходимы. Противник уже вклинился на 35 км в оборону фронта, многие соединения понесли значительные потери, после недельных непрерывных боев начала проявляться усталость войск – все это влияло на их боевой дух[292]. Отсутствие четкости в приказах и распоряжениях фронтового командования, неуверенность в вышестоящем штабе создавали нервозную обстановку и в армейских штабах, что в конечном счете сказывалось на результатах их работы. Допускать этого было нельзя, но человек – существо живое, и отбросить эмоции, особенно в критические минуты, он не может. К тому же необходимо учитывать огромный масштаб сражения. Трудности по сосредоточению артиллерии и других частей к району ввода в сражение танковой армии объяснялись сильным давлением противника. Их сначала надо было вывести из боя, то есть отнять у какого-то командира (командующего) – для последующей перегруппировки. Отсюда несогласованность в действиях, спешка и неразбериха, противоречащие друг другу приказы и распоряжения.

Примером тому может служить ситуация, сложившаяся 10 июля при переброске под Прохоровку 10 оиптабр. Бригада из состава Юго-Западного фронта была передана в подчинение командующему артиллерией 69А. Она представляла собой мощное артиллерийское соединение, укомплектованное 60-ю хорошо зарекомендовавшими себя 76-мм дивизионными пушками и 57-мм противотанковыми орудиями. По плану контрудара все ее три полка придавались 18 и 29 тк. Им предстояло действовать между р. Псёл и х. Сторожевое. До вечера 11 июля 10 иптабр находилась в противотанковом опорном пункте в районе с. Ломово,г. Короча.

С 18 до 22 часов 11 июля командование бригады получило четыре противоречащих друг другу приказа из вышестоящих штабов о маршрутах выдвижения соединения. Так, в 18 часов комбриг выехал в штаб артиллерии фронта для получения приказа. Не успел он прибыть на станцию Ржава, как уже через два часа по распоряжению штаба 69-й армии помощник начальника штаба капитан Сердюк направляется в штаб генерала Ротмистрова – для получения приказа на участие в контрударе. В 21.00, когда части бригады были готовы к маршу, командующий артиллерией 69А отдает распоряжение о направлении ее в противоположную сторону – в район Ново-Оскочное, Казачье. Бригада немедленно выступила в указанный район. Через два часа при докладе Военному совету 69А начальник штаба бригады получил новый боевой приказ генерала Ватутина: выйти на рубеж Выползовка, Александровка, Свиридовка, Подсумки, Заячье. В два часа 12 июля бригада на марше была развернута в новый район обороны, так как в это время танки АГ «Кемпф» уже вели бои у с. Ржавец, прорываясь к с. Выползовка. Таким образом, танкисты Ротмистрова так и не получили крайне необходимую поддержку этого противотанкового соединения.

Примерно такая же история произошла с выдвижением 1529 самоходно-артиллерийского полка, имевшего на вооружении тяжелые 152-мм САУ, созданные специально для борьбы с тяжелыми танками противника (в войсках эти установки получили название «зверобой»). Полк предусматривалось использовать для усиления 29 тк, действующего на направлении главного удара. Однако он прибыл в район Прохоровки 12 июля только к 18.00 с ограниченным запасом снарядов (тыловые подразделения задержались в связи с выходом противника в район с. Ржавец) и в бою в этот день участия не принимал.