Отсутствие на своем месте такой важной фигуры, как начальник штаба фронта, несомненно, сказалось на качестве работы штаба по управлению войсками, особенно в такой сложный момент – при вводе в сражение двух свежих армий. Вот отзывы двух командующих армиями, участвовавшими в операции, о результативности его работы лишь по одному аспекту подготовки – информационному обеспечению нижестоящих штабов.

«Армия вводилась в бой, а мы слабо знали обстановку, которая была на этом участке крайне сложной и напряженной, – вспоминал А.С. Жадов. – Информация штаба армии о действиях противника и своих войсках фронтовым командованием была нерегулярной… Такая информация была жизненно необходимой, так как враг рвался еще вперед».

Ему вторит П.А. Ротмистров: «…Не имея полных данных о группировке противостоящего противника и его намерениях, 12 июля войска Воронежского фронта начали контрудар».

В этих высказываниях командармов вовсе нет попытки переложить ответственность на других, как далее сможет убедиться читатель.

Справедливости ради надо сказать, что значительную часть вины за плохую организацию разведки в интересах танковых частей и соединений (в том числе включаемых в состав фронта в ходе сражения) должны взять на себя командующий и штаб БТ и МВ. В архиве имеется докладная начальника разведотдела штаба БТ и МВ Воронежского фронта подполковника П.И. Шульгина на имя командующего БТ и МВ Красной Армии (копия командующему БТ и МВ Воронежского фронта[303]), написанная 14 июля 1943 г.

В этом документе излагаются факты, свидетельствующие о крайне слабой работе штаба БТ и МВ по руководству разведкой, граничащей с безответственностью, и низкой требовательности к подчиненным штабам в отношении выполнения требований приказа НКО № 0072 от 19.04.43 г. о мероприятиях по улучшению разведдеятельности войск Красной Армии. Основные недостатки, отмеченные в докладной, следующие:

– войска и штабы, в том числе и находящиеся в глубине своей обороны, не стремятся всеми способами добывать сведения о противнике, совершенно не занимаются изучением его обороны, особенно противотанковой. В результате танковые части и соединения при вводе в бой действуют вслепую и несут ненужные потери;

– командиры и начальники штабов не занимаются подбором и закреплением кадров командиров-разведчиков, не создают необходимых условий разведотделам и разведподразделениям для выполнения ими важнейших обязанностей по добыванию сведений о противнике, его составе, боевых возможностях и намерениях;

– командиры-разведчики зачастую используются не по назначению в самые ответственные моменты боевых действий[304].

Впоследствии командующий БТ MB Красной Армии генерал-полковник Я.Н. Федоренко потребовал:

«…3. Не допускать атаки частей без тщательной разведки местности, искусственных заграждений, ПТО и огневой системы противника. Командиров, пренебрегающих ведением разведки и действующих вслепую, привлекать к ответственности.

…7. Тщательно анализировать причины потерь личного состава. На основе анализа предъявлять жесткие требования ответственности командирам всех степеней за неоправданные потери»[305].

Один из наиболее дискутируемых вопросов в теме Прохоровского сражения: знало ли немецкое командование о подготовке советской стороной сильного контрудара? Те, кто считает эту операцию бесспорно удачной, в первую очередь ссылаются на книгу мемуаров П.А. Ротмистрова, в которой он ясно написал, что операция была неожиданной для противника и что в первые минуты боя он был ошеломлен. По мнению Ротмистрова, это один из факторов, который помог нашим войскам. Однако есть большие сомнения в правильности такой точки зрения.

При проведении любой наступательной операции атакующая сторона особое внимание уделяет разведке. Без этого невозможно вскрыть намерения противника, а значит, точно и верно спланировать дальнейшие действия своих войск. В боях под Прохоровкой враг широко использовал все виды разведки: от поисковых групп до авианаблюдения. Всю ночь и ранним утром 12 июля немцы внимательно наблюдали, отслеживая все передвижения в наших войсках.

Танковые бригады 5 гв. ТА вышли на исходные позиции между 23.00 и 24.00 часами 11 июля, то есть в 1,5–2 км от переднего края противника на участке в 5–6 км сосредоточилось более 400 танков и САУ. Период ожидания атаки длился с 0.00 до 8.30 – восемь с половиной часов. Судите сами, разве можно было скрывать под носом у врага такую мощь такое длительное время?

12 июля в 0.30 части мд СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» провели разведку боем. До пехотного батальона при поддержке роты танков из леса северо-западнее х. Сторожевое атаковали в направлении х. Лутово. К этому времени у хутора уже находилась на исходных позициях 25 тбр 29 тк. 1-я рота 362 тб с ротой автоматчиков 25 мсб с южных окраин х. Лутово контратаковали эсэсовцев. Бой длился недолго, и противник в 1.00 отошел к Сторожевому[306].

Разведка боем показала, что южнее Прохоровки (на главном направлении), где в течение 11 июля советская сторона почти не использовала танки, появились танковые части, и достаточно сильные, так как в течение получаса они отразили атаку роты танков и батальона пехоты. Профессионалу этой информации достаточно, чтобы сделать вывод о ближайших планах противостоящей стороны.

В том, что эти танковые части планируется использовать с рассветом, враг не сомневался. Прямым подтверждением этому являются опубликованные сегодня документы корпуса СС. Они свидетельствуют, что его командование еще за несколько дней до начала контрудара знало о сосредоточении перед фронтом своих дивизий свежих советских подвижных соединений корпусов. Так, 9 июля в 20.30 штаб 2 тк CС получил информацию из штаба 4ТА: «Новые моторизованные соединения из направления Нового и Старого Оскола на запад на подходе». Часом раньше сам П. Хауссер подписал боевое донесение, в котором отмечал: «Согласно данным воздушной разведки, наблюдается дальнейший подвод оперативных танковых и моторизованных резервов в район Прохоровки (ж.д.). Часть заявленных сил может быть брошена навстречу прорывающемуся правому соседу»[307].