А еще ей хотелось, чтобы он сказал, что все будет хорошо. Чтобы пообещал, что позаботится о Яре и расскажет их мальчикам, как сильно она их любила, хоть мать из нее получилась так себе. И мать, и жена… Но вот наконец-то что-то сумела сделать правильно.

– Нет, – повторил Финист вместо всего этого.

Что-то в его тоне было не так.

– Потерпи, – попросил он.

Как будто бы это имело значение.

Она почувствовала, как он обломал стрелу и выдернул наконечник из спины, а потом и древко из груди. Боль пронзила сознание, Настя ощутила, как толчками хлынула из раны кровь, захрипела, и перед глазами осталась одна темнота.

Она почти умерла, зачем он ее мучит?..

А потом руки Финиста аккуратно положили ее на пол: почти так же нежно, как на брачное ложе много-много лет назад, и Сокол накрыл ладонями ее плечи. И Настя поняла, что он собирается сделать. Она попыталась выдавить из себя хоть звук, запретить ему, но не смогла. Все, что ей оставалось, – это вслепую смотреть на него в надежде, что он прочтет по взгляду.

– Я тебе клялся, – ответил Сокол в ответ на ее немую мольбу. Его голос был до ужаса спокоен. – Помнишь? Я делю с тобой жизнь, я делю с тобой смерть…

Даже на грани смерти она помнила каждую секунду, проведенную в Круге. И помнила, как его клятва серебряной вязью проступила на алой ленте, что оплетала их руки. Тогда, двадцатидвухлетний, Финист все еще был идеалистом и немножко романтиком, да и, если честно, оставался таким до сих пор, и она любила в нем эти черты, хотя порой они изрядно ее бесили.

«Я делю с тобой путь», – ответила тогда Настя. Она-то всегда была реалисткой и прочно стояла ногами на земле.

– В прошлый раз я не сумел, – расслышала Настя, уже теряя сознание. – Но не в этот.

Финиста охватывало сияние. Настя видела его даже сквозь пришедшую тьму. Оно разлилось от сердца, хлынуло во все стороны и заполнило его. Она чувствовала его тепло, оно баюкало и обещало, что все будет хорошо, укутывало ее в нежность и покой, и в последний момент перед тем, как окончательно уйти, Настя ощутила, как от ладоней Сокола звенящим весенним ручьем, перерастающим в бурную реку, в нее хлынула его сила.

Финист делал именно то, в чем клялся когда-то: делил с ней пополам остаток отпущенного ему времени, ни на мгновение не позволяя себе усомниться в том, что это вернет ему жену.

Глава 9

Июнь 2005 года

Как это часто теперь бывало, настроение испортилось почти сразу после пробуждения.

Василиса проснулась в кровати Кощея, открыла глаза и первым делом увидела его лицо. Смотрела на него несколько секунд, и было ей спокойно и хорошо, а потом, будто решив, что она и так уже неплохо отдохнула, на нее роем накинулись все дневные тревоги.

Она позволила себе еще секунду рядом с Кощеем, после чего уверенно, но очень аккуратно, чтобы не разбудить его, поднялась с постели. Подошла к шкафу и отворила дверцу, пытаясь сосредоточиться на выборе одежды. Получалось плохо.

Ей надоело каждый день заново решать, где она будет ночевать сегодня. И все больше раздражал ее неясный статус. Кто она ему? Любовница? Сожительница? В этом мире к подобному относились спокойно, но она выросла не здесь. Василиса хотела ясности. Хотела гарантий. И она хотела в открытую заявить всем об их отношениях. Но чтобы сделать это, ей нужны были веские аргументы в их пользу. Такие, которые заставили бы всех замолчать, так и не открыв рта. Но ни ее любовь, ни почти совместный быт и уж тем более ни тот факт, что они делили постель, явно не относились к безапелляционным доводам. Однако она точно знала, что могло бы таковым стать.

Брак.

Стань она женой Кощея…

Стань она женой…

Один раз она уже была женой.

Василиса в сотый раз перебрала взглядом висевшие на вешалках платья, мысленно посмеялась сама над собой: половина пространства в шкафу была отведена под ее вещи. Интересно, в ее квартирке на Пушкина еще осталось хоть что-то?

В результате она выбрала платье едва ли не наугад, закрыла шкаф и пошла к двери. Кощей заворочался в постели и подтянул к себе ее подушку, уткнулся в нее носом. Василису немедленно потянуло обратно – лечь рядом, прижаться к нему. Он спрашивал недавно, почему в последнее время все чаще просыпается один…

Поселившийся внутри червячок грыз и требовал страдать без перерывов, а то и так всю ночь спала и ни о чем не думала…

Василиса подчинилась. Она отвернулась от кровати и вышла из комнаты, направилась в ванную.

Итак, один раз она уже была женой. И ничего хорошего ей это не принесло. Но ведь она совсем не знала Ивана, когда выходила за него, а в этот раз все было по-другому. И она и так уже практически живет с Кощеем и легко может представить, как это будет в браке. И пожалуй, она действительно готова рискнуть и доверить ему себя, как уже делала это несколько раз.

Или все же не готова?

Впрочем, сам Кощей не делал никаких намеков на то, что хочет видеть ее в статусе своей супруги. Но вряд ли можно было вменить ему в вину тот факт, что он выполнял одно из поставленных ею же условий. А значит, если она все-таки решится, придется снова самой просить о женитьбе.

И за что боги ее карают?

Прохладная вода немного взбодрила и привела в чувство. В доме было тихо. Василиса спустилась на первый этаж, прошла в кухню, включила чайник и открыла холодильник. Хотелось, чтобы рядом было живое существо. Молчащее и не требующее объяснений. С животными можно не притворяться, было бы кому поплакаться.

Ее удручало нежелание Кощея заводить собак. С другой стороны, кто она ему, чтобы просить об этом? Жить-то с ними ему. И возиться с ними ему. Нет, она, конечно, будет помогать: в библиотеке Кощея были книги об уходе и дрессировке, и она даже уже ознакомилась с их содержимым, – но это все равно не то.

– Ты чего не спишь в такую рань?

Кощей вошел на кухню, поцеловал ее в щеку, приветствуя, достал турку из шкафчика. Василиса выключила чайник: теперь не понадобится. Открыла холодильник, чтобы решить, что приготовить на завтрак.

– Выспалась.

Он глянул на нее пристально, но спрашивать ничего не стал.

Сказала бы она правду, если бы он задал прямой вопрос? И что бы он на это ответил? А может, ну их – ее страдания? Просто обсудить все. Ее мужчина очень умный, авось подскажет что дельное и в этот раз. Во все предыдущие ведь сработало. Кощей явно был не из тех, кто страдал избирательной глухотой и ждал, когда проблема разрешится сама собой. Так почему приходится постоянно заново напоминать себе о том, что можно просто поговорить?

– Может, прогуляемся вечером? – решилась она.

– Я сегодня допоздна.

– Это ничего.

– Тогда в парке у твоего дома?

– Отлично.

Отлично…

– Настя, тебе нравится быть женой?

Настя остановилась на полуслове: Василиса прервала обычный в своей бесконечности поток ее мыслеслов, – но негодования не выразила.

– Странно слышать от тебя такой вопрос, – удивилась она.

– И все же.

– Мне нравится быть женой Финиста.

О! Это был замечательный ответ. Василиса хмыкнула и сделала глоток заваренного подругой травяного сбора. А ведь и правда: быть женой разных мужчин, наверное, означает совсем разное. И все же…

– А у тебя не бывает чувства, будто тебя посадили в клетку?

– Позавчера я вернулась с Байкала, а через три дня Баюн хочет видеть меня в Екатеринбурге. Ты сейчас серьезно?

– Я не об этом…

– Да поняла я, о чем ты… – вздохнула Настя. – И в те самые первые годы после рождения мальчиков, о которых я тебе уже рассказывала, было. Постоянно. Меня – в клетку, ключ – в реку. Но знаешь, я простила за это Финиста. И я люблю своих мальчишек. Разве кому-то из них не стоило появляться на свет? Хотя, конечно, он все равно мог мне тогда больше помогать. Иногда одному приходится потерпеть, и это нормально. Ненормально, когда терпит кто-то один и постоянно.

– Наверное…

– А ты собралась замуж? – прищурилась Настя.

– Что? Не знаю…

– За своего мужчину? Ты бы мне хоть имя его уже сказала, а то я и правда начинаю волноваться…

Василиса засмеялась, но резко осекла себя. Сокол держал данное им слово, хотя наверняка Настя делилась с ним своими опасениями и ему это давалось нелегко. Но теперь Василиса чувствовала себя виноватой перед ними обоими. Еще одна серьезная причина, чтобы положить всему этому конец и перестать скрываться.

– Не стоит. Твое