внутреннего потребления, демонстрируя необходимость "сделать Америку снова великой", тогда как на международном уровне она была направлена на то, чтобы убедить Советский Союз начать серьезные переговоры о контроле над вооружениями.

После выхода Горбачева на сцену становилось все более очевидным, особенно в течение 1987-88 годов, что динамичная личность Горбачева - это не просто очередной Хрущев и что к его инициативам, направленным на устранение конфронтации, следует относиться серьезно. В это время начала вырисовываться новая, довольно заманчивая альтернатива. Эта альтернатива предусматривала возможность соглашения и длительного сотрудничества, что позволило бы радикально сократить вооружения, а также снизить международную напряженность. Из-за дефицита бюджета Соединенные Штаты также были заинтересованы в сокращении военных расходов, хотя вполне вероятно, что при необходимости они смогли бы найти необходимые ресурсы для финансирования программы SDI, пусть и ценой больших жертв. Такой пакт между сверхдержавами имел бы также преимущество в укреплении лидирующих позиций Соединенных Штатов по отношению к Западной Европе, стоящей на пороге объединения в потенциальную третью державу. Шагом в этом направлении можно считать встречу Горбачева и Рейгана на высшем уровне в Рейкьявике в октябре 1986 года, которая вызвала резкую критику со стороны западных союзников Соединенных Штатов. К этой же категории встреч относится и саммит на Мальте между Бушем и Горбачевым, состоявшийся три года спустя. В политике Соединенных Штатов в Восточно-Центральной Европе до 1989 года не произошло существенных изменений. Эта политика предполагала различный подход к каждой из стран региона, а целью, реалистичной в данных обстоятельствах, было смягчение и либерализация коммунистических систем несколькими способами: оказанием экономического давления, постоянным призывом этих стран к ответственности за соблюдение прав человека и поддержкой оппозиционных движений. Как ни странно, в период с 1985 по конец 1988 года американские и советские взгляды на желаемый переход в регионе постепенно сближались. Для Советов все больше элементов могли рассматриваться как часть процесса демократизации и новой социалистической модели, в то время как для американцев все еще оставалось мало надежд на действительно радикальное изменение ситуации, то есть на восстановление парламентской демократии.

Первое важное изменение произошло весной 1989 года, после вступления в должность президента Буша в январе. Однако это было связано не с тем, что новое руководство заняло совершенно новый подход к вопросу, а с тем, что в это время в Восточно-Центральной Европе наметился поворот исторического значения. В начале февраля в Польше начались переговоры за круглым столом между правительством и юридически признанным профсоюзом "Солидарность". К апрелю они пришли к соглашению, и в июне удалось провести первые "полусвободные" выборы, которые завершились ошеломляющей победой оппозиции, получившей большинство мест на выборах. В Венгрии ЦК ХСВП на заседании 10-11 февраля принял введение многопартийной системы, а также занял позицию, что события 1956 года в Венгрии были народным восстанием, а не контрреволюцией. В июне начались переговоры за круглым столом между государственной партией и членами "Круглого стола оппозиции", а также состоялось перезахоронение бывшего премьер-министра Имре Надь и его соратников, казненных после венгерской революции 1956 года. Хотя позиции и социальная легитимность венгерской оппозиции были гораздо слабее, чем у польской, на карту было поставлено не меньше, чем полный снос партийного государства, восстановление конституционного государства и подготовка к свободным выборам.

Если оценивать это с американской точки зрения, то самым важным фактором было то, что эти события, которые еще год назад показались бы невероятными, произошли без какого-либо советского возмездия или даже признаков неодобрения. Весной 1989 года администрация Буша начала приучать себя к мысли, что старая американская мечта, заложенная президентом Эйзенхауэром, вот-вот сбудется: мирное самоосвобождение Восточно-Центральной Европы под одобрение Советского Союза. Все, что требовалось для успеха, - это чтобы Соединенные Штаты и Западная Европа в целом предоставили Советскому Союзу - насколько это было возможно - возможность достойного ухода из региона. Посещая Будапешт после поездки в Варшаву в июле 1989 года, президент Буш прямо подчеркнул на переговорах с лидерами венгерского правительства и ВСВП, что Соединенные Штаты будут придерживаться нейтральной позиции в отношении венгерского переходного периода.³⁶ По сути, та же позиция была озвучена на встрече с лидерами оппозиции, которая оставила у президента Буша довольно плохое впечатление. Он объяснил своим помощникам, что "это действительно не те парни, которые должны управлять этим местом. По крайней мере, пока".

На саммите на Мальте в декабре 1989 года Буш изложил Горбачеву суть своей политики в очень четких выражениях:

Надеюсь, вы заметили, что, пока происходили изменения в Восточной Европе, Соединенные Штаты не делали снисходительных заявлений, направленных на то, чтобы нанести ущерб [престижу] Советского Союза. В Соединенных Штатах есть люди, которые обвиняют меня в излишней осторожности. Это правда, я осторожный человек, но я не трус, и моя администрация будет стараться избегать действий, которые могли бы повредить вашему положению в мире. Но мне настойчиво советовали сделать нечто подобное - взобраться на Берлинскую стену и сделать широкие заявления. Моя администрация, однако, избегает этих шагов,

[как] Мы выступаем за сдержанное поведение.

 

В действительности в 1989-90 годах политика США в отношении переходного периода в Восточно-Центральной Европе была не просто нейтральной, время от времени Вашингтон по конфиденциальным каналам прямо призывал лидеров Польши и Венгрии проявлять умеренность и замедлить процесс политических преобразований. Все это было призвано поддержать реформы Горбачева и его позиции в Советском Союзе, не усугубляя его положение в странах Варшавского договора.

Выход Горбачева на сцену стал серьезным вызовом не только для Соединенных Штатов, но и для Западной Европы, по крайней мере, в двух аспектах. Самым важным вопросом была безопасность западной части Европы - то есть проблема потенциальной советской угрозы, которая с 1945 года была кардинальным вопросом для западных политиков и обществ. Новая советская политика, обещавшая устранение конфронтации и подлинно мирное сосуществование двух систем, а также горячие призывы к построению нового мирового порядка, основанного на доверии, взаимной безопасности, сотрудничестве, преодолении раскола Европы и нормализации отношений с ведущими державами Западной Европы, казалось, давала шанс на прочное решение этого вопроса.⁴⁰ Западноевропейские надежды на новую модель сосуществования с Востоком начали расцветать, особенно после подписания Договора INF, ликвидирующего ракеты малой и средней дальности в Европе в 1987 году; начала одностороннего сокращения вооруженных сил Советского Союза и Варшавского договора в декабре 1988 года; начала многообещающих переговоров в Вене о радикальном сокращении обычных вооружений в Европе в марте 1989 года.

Горбачевское видение "общего европейского дома" подразумевало, что объединенная Европа сможет играть более значимую роль в биполярном миропорядке, чем раньше, создавая потенциальную "третью силу". Поэтому многие политики и значительная часть общества в Западной Европе восприняли советские инициативы с большой симпатией,