— Но позвольте, если депутат что-то обещал, но по объективным причинам не смог добиться?

— А боролся ли, сей депутат? А использовал ли он для достижения цели все доступные законные средства?

— Ох, Евгений Израилевич, чувствую, что со временем Вы вырастете в весьма изворотливого политика.

— Дожить бы, Пётр Николаевич.

— Да, товарищи, мы хорошо поговорили, надо теперь постепенно продвигать идеи конституционной монархии. Впрочем, это пока может подождать. Есть ли у Вас вопросы по поводу задания, Александр Ильич?

— Вопрос единственный: где мне выделят лабораторию?

— Этого я сейчас сказать не могу, Евгений Израилевич будет Вашим помощником по всем административным вопросам.

Старший брат Ленина ушел, а я перешел в комнату с камином, набил в трубочку виргинского табаку и попросил принести бокал коньяку. Надо подумать. Первая мысль показалась мне курьёзной: «А ведь Владимир Ильич Ульянов, даже если он в будущем займётся политикой, никогда не станет Лениным!» Концессии на золотых приисках Лены не будут открыты, а значит, не будет бунта, спровоцированного жадностью и бездушием английских концессионеров. А значит, не будет Ленского расстрела. Интересно, какой псевдоним выберет себе Владимир Ильич, и выберет ли вообще?

— Петя, я сегодня не видела тебя весь день. Ты и сейчас занят? — спросила, появляясь в дверях, Ирина Георгиевна, моя прекрасная Инес-Сарита.

— Нет, милая Инес, я сейчас не занят. — вставая ответил я — У меня был сложный разговор, и теперь я размышляю над ним.

— У тебя был серьёзный разговор с этим прелестным мальчиком?

— Представь себе. Этот юноша многообещающий химик, и, если всё сложится удачно, он легко решит сложнейшую задачу, над которой, в противном случае, большому числу учёных придётся работать лет сто.

— И юноша решит такую задачу? — присаживаясь в кресло, спросила Ирина Георгиевна.

— Я очень на это надеюсь, Инес. Главное, что Александр Ульянов, так зовут этого юношу, не знает, что задача почти нерешаемая на нынешнем технологическом уровне, а потому он одолеет её.

— А ты коварен, мой милый Петя.

— Нам, тиранам и душителям свободы, это качество положено по статусу.

— Всё шутишь… Давно я хотела поговорить с тобой о той странной двойственности, что вижу в тебе: иногда, особенно когда ты озабочен сложными техническими делами, руководишь людьми или наоборот отпускаешь свои малопонятные шутки, или поёшь свои великолепные песни, ты один. Я чувствую, что ты старый, мудрый, крайне опытный человек, какой-то нездешний. Но спустя миг что-то в тебе меняется, и передо мной обычный светский юноша, пустой и ничего не представляющий собой, кроме громкого титула. Я каждый раз с нетерпением жду появления тебя взрослого, и мне почему-то неприятен ты молодящийся. Прости, вероятно, я говорю глупости, но я хотела бы разобраться: какой ты настоящий.

Где-то в глубине меня Петя разразился криком чудовищной боли, и видит бог, я понимаю несчастного мальчика.

Я потрясённо смотрел на Ирину Георгиевну. Чёрт меня подери совсем! Эта девочка не только невероятно красива, она ещё и удивительно наблюдательна, и чутка.

— Инес, ты задала мне вопрос, на который крайне трудно ответить вообще, и практически невозможно ответить честно.

— Я знаю, что у тебя есть какая-то тайна, но не буду докучать тебе расспросами.

— Милая, хочешь, я спою тебе песню?

— Очень хочу. Я слышала эту песню, или она совершенно новая?

— Ты ещё не слышала этой песни. Но нужен музыкальный инструмент.

— Хорошо, давай перейдём к роялю. Или приказать принести тебе гитару сюда?

— Пойдём к роялю, милая Инес.

«Что бы ей спеть-то?» — напряженно думал я, пока мы шли к роялю. Есть много прекрасных песен, но многие из них содержат упоминания всяческих анахронизмов: телефоны, ракеты, колхозы и космические путешествия. На дворе закат феодализма, и даже «Спят курганы тёмные» прозвучит как призыв к революции. Нужно что-то нейтральное и в духе эпохи. Есть!!!

Я уселся за рояль и пробежал пальцем по клавишам:

— Милая Инес, предлагаю твоему вниманию песню «Звезда».

Одна звезда на небе голубом

Живёт, не зная обо мне.

За тридевять земель в краю чужом

Ей одиноко в облачной стране.

Но не жалея о судьбе ничуть,

Она летит в неведомую даль,

И свет её мой освещает путь

И гонит прочь безвольную печаль.

Кому нужна она, ей всё равно.

Нет никого над ней — она вольна.

И я, конечно, следую давно

За ней одной, пока светла она.

И даже если в небе без следа

Ей суждено пропасть среди комет,

Я стану утверждать, что где-то есть звезда,

Я верить буду в негасимый свет

Когда-то эту песню блестяще исполняла Жанна Агузарова, безбашенная обладательница великолепного голоса.