Но в первую очередь всех беспокоил вопрос безопасности. Коллеги сходились во мнении, что с недавних пор моя жизнь находится под угрозой. Они полагали, что мы собрали достаточно важных сведений и рисковать дальше нет смысла. Я думал иначе, но как бы мне ни было обидно выходить из операции, пришлось послушаться начальства.

Мы организовали совещание в отеле «Кристал-сити Мариотт» на выезде из Вашингтона. Помимо меня, Росси, Шеннона и Джулса, на встречу прибыли несколько старших агентов, представители штаб-квартиры и агенты, руководящие параллельными операциями. Наша операция переплеталась со многими другими расследованиями, и оборвать ее было не так-то просто. Коллегам требовалось время, чтобы перестроить свою работу и подготовиться к моему выходу. Каждый по очереди высказал свои соображения. В итоге было решено, что времени на подготовку к моему выходу в обрез. Тех, кому требовался месяц, заставили уложиться в две недели. После изматывающе долгих переговоров мы наконец-то смогли установить единые временнˆые рамки.

Мой выход из операции назначили на 26 июля.

Через несколько дней мы собрали еще одно совещание, чтобы подробнее обсудить предстоящие шаги. Встреча состоялась в Нью-Джерси, в отеле «Говард Джонсон» возле моста Джорджа Вашингтона. На повестке стояли два вопроса: в какие телефоны ставить прослушку и кому первому из семьи Бонанно раскрыть мою настоящую миссию.

Эти вопросы были тесно связаны между собой. Мы понимали, что операцию придется держать в секрете ближайшие несколько месяцев, пока дело не попадет в суд. В то же время сразу же после окончания операции агенты собирались раскрыть мою роль семье Бонанно, чтобы за мной не объявили охоту как за переметнувшимся стукачом. По сложившемуся обычаю, мафия никогда не стремилась отомстить копам или судьям, опасаясь усиления преследования со стороны органов. А еще мы хотели организовать массу телефонных разговоров, в которых могли всплыть интересные адреса и делˆа.

Чтобы перехватить эти разговоры, нам требовалась прослушка. Для каждой прослушки требовался судебный ордер. Для каждого судебного ордера требовалась веская причина, подкрепленная конкретными фактами. Нельзя было прийти к судье и просто так получить сто ордеров. Мы понимали, что надо действовать быстро, иначе мы просто не успеем получить разрешения и поставить прослушивание к моменту моего выхода.

Мы наметили список основных телефонов для прослушивания: ими пользовались ключевые люди для обсуждения ключевых дел.

Затем мы принялись думать, кому первому из семьи сообщить эту новость. Почти все собравшиеся предложили Левшу, как человека, который постоянно был рядом со мной. Расчет был на то, что он тут же бросится звонить всем подряд и на эмоциях случайно выдаст любопытные подробности.

Я настаивал на кандидатуре Сонни, репутация которого возросла в семье до предела. Он отличался рассудительностью и здравомыслием. Левша оборвет все телефоны и закатит истерику на весь Нью-Йорк, а Сонни сделает точечные звонки и выдаст концентрированную информацию. Он отдаст обдуманные распоряжения, которые точно будут исполнены. Так что именно Сонни должен узнать первым.

Мои аргументы переубедили собравшихся. Оставалось решить, кто сообщит ему эту новость. Часть коллег проголосовала за меня, но я сразу же отказался. Такой плевок в лицо выглядел неуместно и жестоко. Зачем резать по живому? Пусть это сделают другие агенты. Желательно те, которых Сонни знает в лицо, чтобы он поверил им на слово.

Все вопросы были решены. Я вернулся к работе.

Передо мной больше не стояла задача проникнуть в семью как можно глубже. До выхода оставалось полтора месяца, и от меня требовалось просто собирать улики, которые подвернутся под руку. Оказалось, что это не так-то просто, ведь я до сих пор был в образе. Мне приходилось соответствовать своей репутации — человека, который не сует нос в чужие дела. В противном случае это выглядело бы подозрительно. Ведь для моих подельников ничего не изменилось, внутрисемейные распри никто не отменял, и поэтому мне ни в коем случае нельзя было менять свое поведение.

Некоторые руководители из штаб-квартиры считали иначе. Они хотели, чтобы я забыл про репутацию и насел на своих подельников с расспросами. Мол, все равно уже моя миссия на финишной прямой. Но мы проигнорировали эти предложения. Если перегнуть палку, то ни о каких оставшихся шести неделях внедрения не могло быть и речи, операция могла закончиться преждевременно и моментально.

Красавчик пригласил всех нас на свадьбу дочери. Празднование назначили на 20 июня. Я прилетел в Нью-Йорк на пять дней раньше, чтобы помаячить перед Сонни и его командой. Они до сих пор выслеживали нашего клиента, Энтони Бруно.

По пути в «Моушн лаундж» я встретил Ники Сантору и сообщил ему:

— Малого нет в Майами. Мы там все к хуям перевернули.

— Мы тоже своих людей заслали туда, на этой неделе отчитаются. Он затихарился в своей норе, но как только нос покажет, сразу его схватим.

Я отправился в Манхэттен, в «Холидей бар», где меня ждал Левша. Мы решили прогуляться по Мэдисон-стрит. Его бесили парни из команды, и прогулка была единственной возможностью выпустить накопившийся пар. Он снова ныл, что ему отстегивают мало бабок, что его никто не слушает, не понимает, не ценит. Всем наплевать, что он всю жизнь служил семье верой и правдой. Красавчик — лицемер, Сонни — жадина, Джоуи Массино — бездарь, который заграбастал себе не только лучших ребят, но и вообще все бабки на планете.

— Они такие все важные, а я, типа, не пойми кто. Откуда бабки-то брать? Сонни вообще прижал меня. Кормит подачками: двести баксов тут, двести баксов там. Чтобы я рот не открывал. А сам по тридцать кусков в неделю зашибает! Я все жду, когда он сделает меня капитаном, чтобы спихнуть меня куда подальше. Да я и сам уеду в Майами, пусть только бабок заплатит. Они тут с жиру бесятся. Красавчик сидит на зарплате, пятнадцать кусков в неделю имеет. Они здорово на наркоте поднимают. И все себе в карман.

— А почему тебя за бортом оставили?

— Да потому, что он жадный хуесос, — Левша имел в виду Сонни.

— Ты же за него всю грязную работу делаешь.

Левша одобрительно закряхтел:

— Донни, мне дали заказ на малого. Сделаю дело, и пошел этот Сонни на хуй.

— А сами-то облажались с телом, помнишь?

— Не говори. Это Джоуи Массино облажался. Сонни был очень недоволен.

По изначальному плану тело Красного Сонни следовало изрубить на куски и утилизировать по всем правилам, как это сделали с остальными капитанами, а не присыпать землей целиком труп.

— Короче, Джоуи конкретно сел в лужу, — Левша презрительно помахал ладонью возле горла, как делают болельщики