Сейчас возле мостов собрались многочисленные толпы воинственно настроенных горожан. Стражи и заморцев нигде видно не было. Но на левом берегу красноречиво сверкали шлемы и щиты имперских тяжелых пехотинцев из хоругви, охранявшей посольство. Этого хватало, чтобы удержать горожан от глупостей. А я знал, что порядок в Имперском квартале поддерживает не городская стража, а егеря из имперских полков. Так что мосты стали бы непреодолимым препятствием для смутьянов. Если, конечно, их не поддержат огнем из мушкетов городские стражники.

Я надеялся лишь на слово Атамана. Без его согласия Механик не рискнет развязать войну. Все-таки новый удар Императора пришелся опять по кошелькам самых влиятельных горожан. Это неприятно, но война еще хуже.

Никто не остановил меня, когда я пересек мост. От Кипени шел такой же противный запах, как от моря в гавани. Часть нечистот сливалась в нее, прежде чем попасть в гавань. Воду-то из реки давно уже не брали. Для этого существовало множество колодцев, которыми пользовались в основном бедняки, – ведь вода в них была солоноватая. Для зажиточных же горожан построили акведук, по которому вода подводилась в Золотой Мост из горных ручьев, а потом через новомодный водопровод – прямо в дома. Говорят, у некоторых купцов и владельцев крупных мастерских даже нужник расположен прямо в доме, но в это я уже не верил. Как можно гадить там, где спишь?

Через мост я прошел свободно. Имперские ратники лишь покосились на меня, но спрашивать ничего не стали. А егеря, скорее всего, уже были предупреждены. Где располагалась «изба посольского приказа», я не знал. Но спросить оказалось особо не у кого. Подданные Империи и их сторонники с левобережья затаились в своих домах, разумно считая, что, пока на улицах столь жарко, не стоит путаться под ногами у панцирных пехотинцев.

Впрочем, бродил я недолго. Мозг, как всегда, нашел ответ, хоть информации ему явно было недостаточно. То, что гонец моего брата назвал избой, уж никак не походило на рубленые жилища венедов. Та же трехэтажная безвкусица, в которой принимал нас Механик. Одного взгляда на дом мне хватило, чтобы понять: внутри он тоже ничем не отличается от уже знакомых мне. Удивительно то, что происходит в последнее время в Золотом Мосту. Нет, конечно, венедские избы рубятся тоже на один манер. Но все равно хозяева всячески стараются украсить и выделить свое жилище. Резьба, роспись, узорчатые ставни, фигурные коньки. Мне пришло на ум полузабытое выражение: «вкладывают душу». Я даже остановился, произнес вслух, пытаясь распробовать:

– Венеды вкладывают душу, златомостцы строят без души.

А ведь к месту пришлось забытое слово! И если разобраться, огромные мастерские производят целые горы всевозможных товаров. Ткани ярчайших расцветок, оружие, посуда, хрен его знает что еще. Вот только все это пресное, безвкусное, однообразное. Простая сельская женщина, которая сама и пряха, и ткачиха, и швея, не может с ними поспорить, но сшитая ею рубаха в чем-то кажется живой, а не простым клочком тряпки. Один знакомый гончар из Корчева еле зарабатывал на то, чтобы прокормить семью. Но из его горшков и щи казались наваристей, из кружек – и медовуха крепче. Даже мечи златомостской ковки, которые так любили покупать князья и бояре, брали, только если на них стояло клеймо мастера-кузнеца, который для клинка – мать и отец, берет руду и делает из нее меч, шаг за шагом, вкладывая мастерство и силу своих рук, как его отец и отец его отца. А оружие, выходившее из-под молотов, приводимых в движение водами Кипени благодаря каким-то хитрым изобретениям Механика, если и покупали, то для простых ратников. Нет, мне больше не нравился Золотой Мост. Не нравилось то, что нес в этот мир Механик, – вещи без души, жизнь без души.

– Проходи, – небрежно бросила Паучиха, делая шаг в сторону от двери.

Сестра всегда одевалась необычно. Сегодня на ней было все черное. Обтягивающие штаны и рубаха из плотной ткани, черный жилет. На всеобщий обзор выставлены не только идеальные формы, но и море оружия. Кроме двух коротких мечей целый набор кинжалов разного калибра, два метательных топора и цепь вокруг пояса такая же, как у Ловца, с крюком и шипастым шаром. Большие синие глаза смотрели на меня с легким прищуром, полные чувственные губы изгибались в усмешке. Тонкие, идеальные черты лица создавали иллюзию хрупкой безобидной девушки. Поразительно, насколько это впечатление обманчиво.

– Что рассматриваешь: оружие или тело? – насмешливо спросила она.

– Девочка, да тебе же далеко за восемьдесят, – ответил я, старательно копируя манеру Механика. – Чего на твои сухофрукты любоваться? А вот железом ты обвешалась, как… даже не знаю, как кто или что. Как береза сережками или дуб желудями. Ладно Ловец, ему так привычнее. А ты ведь до схимы убийцей не была. Тайный приказ, что бы о нем простые обыватели ни думали, – это не те, кто крадется по ночным теням. Вы же головой работали, а не мечами.

– Сложные времена, Искатель, диктуют сложные решения. Атаман вот даже к девкам когда бегает, сабли не снимает.

– Откуда знаешь? Что, и к тебе бегал?

– Искатель! – Ее идеальные черты исказила ярость, отчего сестра стала еще прекрасней. – Понимаю, что никогда тебе не нравилась, но ты же знаешь все лучше других!

– Знаю, и в этом наряде ты из простой паучихи превратилась в какую-то черную вдову. Я начинаю волноваться за Императора и за столь любимую всеми венедами Империю.

Нет, не мне тягаться с ней. Ирония, сарказм – единственный мой щит против ее проницательности. Это Механик понял еще во время обучения. Разозлить, вывести из себя, не дать спокойно воспринимать происходящее – и делать выводы. Обычно это она пользуется своей красотой для того, чтобы лишить собеседника равновесия.

– Ты знаешь, что за него я любому горло перегрызу.

– Знаю. Вон и Отшельник тоже глотки грыз неплохо, я только не знаю за кого. Напомнить, чем все закончилось?

– Провались ты… – уже буквально прорычала Паучиха, развернулась и вошла в дом первая, хоть сначала собиралась пропустить меня. Уже хоть небольшая, но победа. Увы, с ней по-другому нельзя.

Близнецы только что не бросились мне навстречу. Но сдержались. Император сидел на широком подоконнике, Ведьма – прямо на полу, в углу. Она вообще любила держаться в тени.

– Ну что, вся семья в сборе? – насмешливо спросил я. – Или я, несмотря на все, что было, семьей не считаюсь?

Вопрос предназначался Ведьме, но она отреагировала спокойно.

– Ты сам ушел, Искатель. Хочешь упрекнуть меня в том, что недостаточно крепко тебя держала? Так это – зря. Я никогда не становилась на пути твоих идей. Это бесполезно. Настолько же, насколько бесполезны и сами идеи.

– Думаешь? – Я насмешливо приподнял бровь.

– Знаю. Вот ходил ты, бродил, колобродил. Много выходил? Нашел, что искал?

– Мы же схимники, Ведьма. Тихое семейное счастье и полный дом детишек – не для нас. Это все равно что лес валить боевой секирой. Можно, конечно, да только кто умным назовет? Что я нашел – все мое. А много ли, мало – не с чем сравнить.