Я лукавила, потому что хотела испытать заклятия самостоятельно. А дочери… их у меня не будет — я не планировала ни возвращаться в Темные Воды, ни вступать в иную общину. А без мужа-охотника сильную ведьму не родить. Если, конечно, не воспользоваться материнским эликсиром «Пинк», но мне его не предложили.

Гримуар согласился с моими доводами — открылся на странице, которую я однажды начала читать.

Почему я хотела узнать правду о демонах, ведь не собиралась на встречу в «Дежавю»? Ради себя самой, ведьмы от природы любопытны. Желтые листы таили истину, и я хотела узнать ее.

«Прабабка Чернава рассказывала, что миры сближаются, когда один из них начинает умирать. Он дает своим жителям возможность спастись, открыв двери в новый дом. Второй мир сопротивляется, не желая принимать чуждых себе существ. Он отторгает пришлых, позволяя закрепиться лишь самым сильным. Кровь и плоть, чары и эмоции — вот главные якоря для иномирца.

Демоны хитры и настойчивы. Они нашли слабость ведуний и предложили то, перед чем не устоять любой женщине. Они пообещали защиту и знания. Могущество и сильное потомство. Эквиумы стали первым подарком. Ведуньи в ответ дали свою любовь, первый якорь для выходцев с Дамонии. Так иномирцы пустили корни, смешав свою кровь…»

Я читала, медленно продираясь через плетения слов, и совсем иная картина событий рисовалась в моем понимании. Демоны, дамонийцы то есть, пришли с дарами к ведьмам. Те их приняли и, выждав время, коварно предали: закрыли межмировые коридоры, нагло пользуясь кулонами из пейнита, которые могли сосредотачивать силу всей общины в руках одной Верховной. Демоны, которые были в тот момент на Земле, погибли — тогдашние ведьмаки были равны им в силе, дети и внуки как-никак… Новые дамонийцы долго не могли пройти на Землю — заслоны на озерах вышли мощные. И лишь спустя время самые сильные из них сумели проникнуть в наш мир. Их целью стали кулоны Верховных, без которых круг ведьм не мог долго держать щит на портале. «Теневые» инквизиторы — это не только демоны, оставшиеся на Земле, но и люди, которые прониклись идеей помочь дамонийцам, без которых человечество якобы не справится с наплывом духов, ибо ведьмы слабеют…

Я читала — и чувствовала, как волосы шевелятся на голове.

Не пойму одного, как Верховным прошлого удалось поднять всех против демонов? Детей и жен против отцов и мужей?.. Как такое случилось? Неужели землянки оказались большими чудовищами, чем страшные в боевой форме дамонийцы? Или же пересказ истории Чернавы что-то упустил?

«Демоны жестоки к избраннице, лишают воли и права» — может, эта строка все объясняет? Когда ведьминские дома были сильнее и носили укороченные фамилии, в общинах царил матриархат. Это сейчас мужчины и женщины уравнялись в правах, а тогда все решала старшая мать рода.

Что ж, демон не соврал: ведьмы нарушили договор, не выполнив свою часть. И теперь мне понятно, что ему нужно от меня — привязка в этом мире.

Я расстроилась. Вот оно что… чтобы остаться на ПМЖ, он должен сойтись с местной. Теперь я точно не пойду в «Дежавю».

— Ладно, хватит, начиталась про демонов. — Я сделала несколько глотков минералки. — Давай теперь заклинания.

Гримуар вспыхнул ярко-голубым. Желтые страницы быстро переворачивались, будто их листала невидимая рука. Перед глазами замелькали рисунки, схемы, буквы… Книга щедро делилась знаниями, устроив для меня ускоренный курс обучения. Если не сойду с ума, я стану в несколько раз сильнее…

* * *

Его ведьма решила просвещаться прямо в придорожном отеле. Не выставила щиты, не побеспокоилась о том, что кто-то может вломиться в номер, — она ничего не сделала. Наивная, не умеющая просчитывать шаги наперед девчонка… Его любимая, желанная девчонка.

К счастью для нее, он обо всем позаботился заранее — и через несколько часов, как Вероника закрылась в номере, охраняющие ее инквизиторы уничтожили двух одержимых, привлеченных мощными чарами.

Я проснулась от стука в дверь. Громкого, отчаянного. Словно от того, впущу в номер или нет, зависит, наступит конец света или его отменят.

С трудом поднялась с кровати, подбивая ногой пустую бутылку. Когда выпила всю воду, не помнила, но так бывает, когда сам гримуар любезно соглашается вложить знания в голову ученицы.

— Вероника!

В дверь снова забарабанили.

Я узнала голос и, кряхтя, открыла дверь. Стильный юбочный костюм из голубого шелка, светлые туфли на шпильке, собранные в тяжелый узел волосы и легкий макияж — мама выглядела прекрасно, чего нельзя сказать обо мне. Снова я чувствую себя замарашкой рядом с ней, так недолго и комплексы заработать.

Тревожно вглядевшись в мое лицо, она воскликнула:

— Ты в своем уме?! Перенимать знания напрямую из гримуара следует под присмотром! Я бы не отказала в помощи, если бы ты попросила!

— В последние четыре года я привыкла рассчитывать только на себя.

— Ах, Ника!.. — Мама обняла меня крепко-крепко. — Прости, если сможешь.

— Я тебя понимаю…

— Ничего ты не понимаешь. — Она тихо заплакала, поразив до глубины души. — Вот забеременеешь, тогда поймешь меня.

Было бы от кого, хотя… Гоня искушающую мысль, я прижалась щекой к маминому плечу. Напряжение спало, словно с меня свалился невидимый груз.

— Нет, мам, тебе еще рано становиться бабушкой, ты для этого слишком молода.

Ослабевшая, сонная, умирающая от жажды и голода, я тем не менее хотела бы остановить мгновение. Мама меня обнимала. Как прежде. Я чувствовала ее любовь и наслаждалась подзабытыми ощущениями. Мамины руки самые нежные, а объятия самые теплые в мире. Они придают сил, утешают в любом возрасте — удивительное волшебство, которое необходимо каждому. Особенно оно нужно опечаленной ведьме, потерявшей ориентиры в жизни.

— Так, быстро в ванную, Вероника! А потом мы идем обедать, — скомандовала мама, смахнув слезы. — Тебе необходимо срочно восстановить силы.

Я слабо улыбнулась и послушалась ее, но сначала отдала кулоны дома и гримуар из рук в руки. В ответ она обняла и от души поблагодарила.

Последующие несколько часов пролетели незаметно, приятно и легко. Словно и не было четырех лет безнадеги и одержимости местью. Мама оттаяла, я — тоже. И когда она снова сделала мне предложение остаться с ней и маленькими сестрами, я заколебалась.

— Так ты остаешься? — спросила она, когда вышли из закусочной.

— Прости, мам, не могу. У меня есть незавершенное дело.

Мы помирились, но общение со Стеллой сделало меня слишком недоверчивой — четыре года лжи не стереть легко из памяти, необходимо время. Да и проснувшись, я поняла, что должна увидеть дамонийца. Хотела поблагодарить за то, что вернул мне часть прежних возможностей. Пускай он же и отобрал их восемь лет назад, но то, что резерв постепенно восстанавливался, целиком его добрая воля: при «тесном» общении он мог как усилить способности, так и отобрать их до последней капли.