Впрочем, удивительным образом – и весьма удачно для Джеймса, желавшего остаться незамеченным, – людей и повозок в этих грязных закоулках было куда больше, чем в более приличных частях города. Прохожие шли по большей части группками, и хотя Джеймс приметил двух грязнух, одна из которых была к тому же мертвецки пьяна и отчаянно ругалась, толпа состояла практически исключительно из мужчин, одетых либо в бедное рабочее платье, либо в несвежие полосатые костюмы с вызывающе яркими жилетами.

Однако Мориарти продолжал идти, не глядя по сторонам. Толпа расступалась перед ним, словно профессор – некий неправедный Моисей, а уличный сброд – волны Чермного моря.

Джеймс внезапно осознал, что его костюм, трость, да и весь облик разительно выделяются на общем фоне. Он остановился на земляной тропе, заменявшей тут тротуар, и всерьез задумался: не лучше ли как можно скорее вернуться в приличную часть города?

Но как? В какую сторону идти? И что, если кто-нибудь его остановит?

От этих мыслей Джеймс похолодел и в ту же минуту заметил, что к Мориарти уверенно направляются трое мужчин. Никто не обменялся рукопожатиями, но даже с расстояния в полквартала было видно, что все они знакомы между собой, вернее, что трое громил – дурно одетых, начиная от засаленных фетровых шляп и заканчивая дорогими, но грязными ботинками со странно заостренными носами, – знают профессора Мориарти. Все они были рослые, широкоплечие, пузатые, однако Мориарти возвышался над всеми. Выступающий лоб, лысина, прикрытая лишь несколькими зачесанными поперек редкими прядями, и запавшие глаза придавали профессорскому лицу отчетливое сходство с черепом, так что казалось, три похитителя трупов смотрят снизу вверх на хорошо одетого мертвеца.

Они обменялись несколькими словами и свернули налево в поперечную улицу. Чувствуя устремленные на себя взгляды пролетариев, Джеймс решил продолжить слежку и торопливо шагнул за угол.

Тупик. Короткий и совершенно пустой, если не считать Мориарти и его новых друзей. Заканчивался тупик большим складом без окон.

Джеймс попятился за угол – и вовремя, потому что как раз в эту минуту один из громил обернулся.

Когда Джеймс вновь выглянул из-за углового дома, двое гориллоподобных мужчин толкали дощатые сдвижные ворота. Слуха коснулся глухой гул, как от скопления множества людей или животных, затем Мориарти вслед за первыми двумя спутниками шагнул в здание, третий оглянулся (Джеймс еле-еле успел отпрянуть за угол), тоже вошел и задвинул за собой ворота. Шагах в двенадцати справа от них была обычная дверь, но Джеймс не знал, ведет ли она в то же помещение, куда ушел Мориарти. Кроме того, она наверняка была заперта.

Джеймс стоял на углу в полном смятении чувств. Да, лишь так можно было описать его состояние – «полное смятение чувств».

Что делать?

Он мог выбраться из этого ужасного района – вернее, мог бы, если бы запомнил все повороты по пути сюда, – разыскать надежного посланца и отправить новую записку для Холмса на адрес табачной лавки.

Однако Холмс никак не успеет сюда до того, как Мориарти покончит со своим неведомым делом в складском здании, а Генри Джеймс понимал, что у него не хватит духу следить за профессором и дальше. К тому же Холмс солгал ему в глаза, объявив, будто профессор Джеймс Мориарти, главарь могучей преступной организации, никогда не существовал и порожден его, Шерлока Холмса, воображением, вымышлен с единственной целью: инсценировать собственную смерть и скрыться от всего мира.

Что ж, это неправда. Джеймс видел Мориарти на снимке 1892 года, сделанном во время конференции по высшей математике и астрофизике в Лейпциге. Теперь увидел его собственной персоной.

Но что делать?

Он мог бы уйти из этого района и отыскать полисмена. Однако в чем преступление Мориарти? Профессор шел по улице – пусть даже по грязному закоулку. И Джеймс знал про него одно – что это английский математик и астрофизик. Полиция может даже арестовать его, Джеймса, за поклеп на невинного человека.

Разумнее всего было прямо сейчас повернуть, уйти – быстрым шагом – из опасного квартала (Джеймс в общих чертах догадывался, что, идя на север и на восток, выберется хотя бы из Фогги-Боттом), вернуться в уютный дом Хэев и на время забыть о профессоре Джеймсе Мориарти. Если жизнь вновь нечаянно сведет его с Шерлоком Холмсом, можно будет рассказать забавную историю, как он видел на вашингтонской улице живого Мориарти.

Да, это был единственный разумный и безопасный путь.

Джеймс дважды глубоко вдохнул и пошел по тупику к складу, тихо надеясь, что тяжелые сдвижные ворота не откроются при его приближении. Что, если Мориарти и трое громил выступят на улицу прямо перед ним? Человек, сознательно прошедший вглубь тупика, не может соврать, будто забрел туда по ошибке.

Ворота стояли закрытыми.

Джеймс остановился перед массивной деревянной дверью справа от ворот и взялся за железную ручку, желая всем сердцем, чтобы замок оказался заперт. Такая дверь могла вести скорее в конторское помещение, чем в гулкое пространство, куда вошел Мориарти. Удостоверившись, что замок заперт, Джеймс сможет удалиться – быстро, но с достоинством – в полном сознании того, что сделал все возможное для разоблачения планов профессора Мориарти.

Дверь была не заперта.

Джеймс открыл ее пошире, напружинившись, чтобы сразу повернуть и бежать, если за ней кто-нибудь будет.

Ему предстала полная тьма. Полоса серого света выхватывала из мрака лишь узкую крутую лестницу впереди. На ступенях лежала густая пыль, – очевидно, по ним давно не ходили.

Джеймс вошел в дверь и дал глазам привыкнуть к темноте.

Узкая лестница пугающе круто уходила вверх между двумя темными сырыми стенами. Верхняя часть ее терялась во мраке – Джеймс вполне мог допустить, что там ступени обрываются. Однако, когда его глаза немного привыкли, он заметил, что на верхней площадке тускло горит газовый рожок.

Он двинулся на цыпочках, стараясь не произвести ни малейшего шума, страшась, как бы не скрипнула ступенька. Впрочем, скоро стало ясно, что так он будет подниматься минут десять, если не больше. К тому же ступеньки были крепкие и не скрипели. Возможно, слой пыли тоже заглушал шаги.

Джеймс двинулся обычным манером – то есть, конечно, не совсем обычным, поскольку он избегал наступать в полную силу, а на самом темном участке подъема еще и держался за стены, упираясь в них ладонями с обеих сторон. Перил не было. Джеймс осторожно проверял каждую ступеньку носком правой ноги. Так он вышел в бледный овал света от газового рожка.

Ничего. Только узкая площадка в дрожащем свете. Ни двери, ни окна. Джеймс огляделся и понял, что влево уходит такой же узкий пролет, над которым тоже горит газовый рожок.

Ему пришлось одолеть четыре длинных крутых пролета и три пыльные, тускло освещенные площадки, прежде чем он выбрался на самый верх. Здесь справа была дверь с большим окном матового стекла в верхней половине. Джеймс глянул на пол и не увидел в пыли ничьих следов, кроме своих. Он взялся за фарфоровую дверную ручку – старую и потрескавшуюся.